— Но нельзя убивать себя, если остаются другие дети... Страдание— часть жизни. Не так ли?

Таким же тоном она могла бы произнести: «Не хотите ли еще кекса?»

Поскольку папоротник молчал, Шиб осторожно произнес:

— Да, к сожалению.

— Бабуля приехала, — послышалось позади них.

Шиб чуть не подскочил. Это оказался Шарль, который подошел совсем неслышно.

— Что? — переспросила Бланш.

— Бабуля приехала, — повторил Шарль.

— Ах да! Вы все готовы? Они проведут вечер и ночь у моей свекрови, — объяснила Бланш, обращаясь к Шибу.

— Бланш, дорогая!

В дверях показалась высокая угловатая женская фигура. Седые коротко подстриженные волосы, кремовая шелковая удлиненная блузка и такие же брюки, широкий кожаный пояс, шейный платок и браслеты от Негтёз, никакого грима, неброские золотые украшения, в ушах— скромные бриллиантовые серьги. Черты лица те же, что у Жан-Юга, с тридцатилетней поправкой на возраст.

Она подошла к ним и подхватила на руки Энис.

— Ну что, моя сладкая, как дела?

— Я возьму с собой Банни, он хочет посмот'геть «Сто один далматинец», — заявила малышка, размахивая кроликом.

— Ну, если мама разрешит... Пойдем скорей, соберем твои вещи.

Энис вприпрыжку побежала к дверям, за которыми уже исчезли ее братья и сестра. Женщина повернулась к Шибу.

— Леонар Морено, — поспешно произнесла Бланш, — именно он занимался...

Еще одна неоконченная фраза. Похоже, эти люди привыкли изъясняться многоточиями.

— Ах, это вы? Сожалею, что приходится знакомиться с вами при таких обстоятельствах, месье Морено, но Жан-Юг заверил меня, что вы всецело...

Шиб слегка поклонился. Бланш поднялась.

— Простите, мама, я пойду посмотрю, готовы ли дети.

Бабуля, не говоря ни слова, проследила за ней взглядом, потом перевела взгляд светло-голубых глаз на Шиба.

— Может быть, я немного старомодна, в чем меня часто упрекает мой сын, — вздохнула она, — но, по правде говоря, я не понимаю... Я нахожу это довольно... как сказать... вы понимаете?..

—Люди очень по-разному относятся... — сказал Шиб, невольно подхватывая манеру собеседницы говорить незаконченными фразами.

— Да, конечно... И потом, они были так к ней привязаны, так ею восхищались... Бедняжка Бланш... Пережить две потери...

Шиб вздохнул в унисон, скрестив руки на груди и опустив глаза. Ну просто вылитый клерк из похоронного бюро.

Бабуля провела наманикюреннои рукой по глазам и снова вздохнула. В этот момент появилась Аннабель.

— Аннабель, детка! Иди сюда, я тебя поцелую. Ты готова?

— Луи-Мари ищет свою голубую куртку, — объяснила Аннабель. — Он страшно злится, что не может ее найти.

— Так пусть возьмет другую.

— Нет, он хочет только эту. Он говорит, она приносит счастье.

— Это предрассудок, детка. Вещи не могут приносить счастье или несчастье. Пойдем. Рада была познакомиться с вами, месье Морено, — добавила она. — Не сочтите за оскорбление, но я предпочла бы никогда больше с вами не встречаться.

— Я вас прекрасно понимаю, мадам. Оставшись один, Шиб прошелся по зимнему саду, рассеянно читая таблички, укрепленные возле каждого растения, и глядя сквозь стекло на старинный фонарь, окруженный желтоватым ореолом. Темно-синий «мерседес» стоял в аллее, и дети по очереди забирались в него, пока Бабуля разговаривала с Бланш. Та обхватила себя руками за плечи, словно ей было холодно.

— Вы увидите вашего приятеля сегодня вечером? — вдруг услышал он. Айша.

— Нет, не думаю. А что?

— Ничего. Вы давно с ним знакомы?

— Мы вместе ходили в школу.

— Вот это да!

— Скажите, как в действительности зовут Бабулю?

— Луиза. Поэтому одно из имен, которое дали малышке.,.

— А Элизабет? — перебил Шиб.

— Это имя матери мадам. Элизабет-Луиза родилась после смерти малыша Леона, поэтому, я думаю, ей дали двойное имя— на счастье... что-то в этом роде. Правда, это все равно не помогло... Мне кажется, ваше общество хорошо действует на мадам. Она выглядит не такой... потерянной, когда разговаривает с вами.

— Представляю, какая она все остальное время, — пробормотал Шиб. — Как по-вашему, Бабуля— приятная женщина?

— А вам как показалось?

Шиб улыбнулся, ничего не ответив.

— Скорее бы наступило завтра, — сказала Ай-ша, — У меня будет выходной, так что смогу выбраться подышать свежим воздухом.

— А вчера вечером у вас тоже был выходной?

— Нет, просто побывала в ресторане, а это совсем другое. Бы, наверное, решили, что я сплю с доктором?

— Ну...

— Нет, я с ним не сплю, хотя ему бы этого очень хотелось. Он пригласил меня на выставку, посвященную Кабилии. Поэтому хозяева позволили мне с ним поехать. Культурное алиби.

— Вы кабилийка?[14]

— Кажется. Если честно, мне все равно, это мать меня постоянно допекает разговорами на эту тему. А вы?

— Мой отец был американец. Матрос, получивший увольнительную на один вечер. Я его никогда не видел.

— А мой умер от инфаркта пять лет назад. Когда работал отбойным молотком. Насчет вас я бы скорее подумала, что вы негр или что-то в этом роде.

Может быть, я и правда кто-то в этом роде.

АГрег?

Чистой воды провансалец. Родился с кружкой айоли[15]в одной руке и шаром для петанка[16]— в другой.

Айша рассмеялась, отчего тяжелый узел волос на ее голове заколыхался.

— Тс-с, она возвращается. — Айша направилась к столику на колесах, по дороге подобрав брошенную игрушку.

— Им будет лучше побыть у Бабули, это их немного отвлечет, — объяснила Бланш, садясь в кресло.

— Мне придется вас покинуть, — произнес Шиб. — Уже поздно.

— Разве вы не останетесь поужинать с нами? Жан-Юг вот-вот вернется.

— Мне бы не хотелось вас беспокоить... Бланш в упор взглянула на него— впервые с того момента, как он приехал.

—Вы меня не беспокоите. Наоборот, мне нужно с кем-то поговорить. Потому что иначе я сделаю какую-нибудь глупость. Не важно что. Я знаю, что вам хочется уехать. Женщины, которые все время плачут, вызывают ужас у мужчин, но я вас уверяю, что сегодня— исключительный случай. Обычно я держусь гораздо лучше. Совсем как цирковая лошадка.