Было в моей жизни время, когда я всерьез хотел стать настоящим музыкантом, быть может, даже следующим Куртом Кобейном. Сейчас мои слова звучат глупо и наивно, но именно эта мечта была частью великого плана, который заставил меня вернуться из Австралии в Англию. Именно о ней я говорил матери и всем остальным, когда отправлялся в путь. Нельзя сказать, что я не приложил усилий для ее осуществления. Иногда мне даже казалось, что я действительно смогу чего-то добиться.

Сначала, конечно, было непросто, но все изменилось в 2002 году, когда я перестал бродяжничать и нашел нормальное жилье в Далстоне. Одно потянуло за собой другое, и вскоре мы с несколькими парнями организовали группу из четырех гитаристов. Мы назывались «Hyper Fury»,[1]что ярко характеризует, в каком состоянии мы тогда находились… Во всяком случае, в каком состоянии находился я. Я был озлобленным парнем, меня бесила жизнь в целом, а также то, как она обошлась конкретно со мной. Благодаря музыке я мог выпустить наружу рвущие сердце гнев и тоску.

Понятно, что с таким настроем мы не могли рассчитывать на внимание широкой аудитории. Музыка у нас была агрессивная, мрачная, песни — ей под стать, что, впрочем, неудивительно, если учесть, какое влияние на наше творчество оказывали группы «Nine Inch Nails» и «Нирвана».

Мы даже умудрились выпустить два альбома, хотя правильнее было бы назвать их мини-пластинками. Первая появилась в сентябре 2003 года; мы записывали ее вместе с группой «Corrision», поэтому называлась она «Corrision V Hyper Fury», и на ней было две достаточно тяжелые композиции — «Onslaught»[2]и «Retaliator».[3]Уже по этим названиям можно составить представление о нашей музыкальной философии. Шесть месяцев спустя, в марте 2004, за первым альбомом последовал второй — «Profound Destruction Unit», на котором было три песни: «Sorry», «Profound» и новая версия «Retaliator». Несколько копий мы продали, но особого внимания к себе не привлекли. Иными словами, на фестиваль в Гластонбери, одно из главных музыкальных событий года в Британии, которое славится своими рок-концертами, мы не попали.

При этом у нас были свои фанаты; мы даже несколько раз выступали в северной части Лондона и в местах вроде Камдена, района панков, андеграунда и блошиных рынков. Еще в середине прошлого века туда из-за дешевизны жилья с удовольствием переселялись представители творческих профессий, а теперь там каждый второй прохожий — представитель какой-нибудь субкультуры, так что мы отлично вписались в общую массу. Давали концерты в барах, играли на вечеринках в незаконно заселенных пустующих домах… в общем, шли туда, куда нас звали. Был момент, когда у нашей группы появились перспективы: мы выступали в «The Dublin Castle», знаменитом музыкальном баре северного Лондона, и на летнем Готическом фестивале в том же районе, что по тем временам считалось серьезным достижением.

Какое-то время дела шли настолько хорошо, что я объединился с парнем по имени Пит из группы «Corrision», и мы вместе открыли независимую звукозаписывающую студию Corrupt Drive Records. К сожалению, ничего путного из этого не вышло. Точнее, из меня ничего путного не вышло.

В то время мы с Бэлль встречались. Мы с ней с самого начала были отличными друзьями, Бэлль заботилась обо мне, ее действительно волновало то, что я делаю со своей жизнью, но наши отношения не имели будущего. К несчастью, Бэлль тоже принимала наркотики, и ее зависимость никак не способствовала тому, чтобы я избавился от своей. Впрочем, я ей тоже не слишком помогал. Когда один из нас пытался слезть с иглы, другой возвращался к наркотикам, и наоборот. Так что разорвать порочный круг было нелегко. Я старался, но, признаюсь честно, прикладывал недостаточно усилий. Думаю, я никогда не верил, что смогу довести дело до конца и добиться успеха. Группа была для меня запасным аэродромом, я не вкладывался в нее так, как должен был, предавая музыку ради наркотиков.

К 2005 году я убедил себя, что «Hyper Fury» — всего лишь хобби, а не способ заработать деньги. Пит продолжил работать в студии и, насколько я знаю, до сих пор держится на плаву. Я же боролся с зависимостью и снова оказался на обочине жизни. Группа стала очередным вторым шансом, которым я не воспользовался. И я никогда не узнаю, смогли бы мы чего-нибудь добиться или нет.

Но музыка продолжала быть частью моей жизни. Да, наша группа распалась, я осознал, что как профессионал ничего из себя не представляю, но при этом продолжал по несколько часов в день играть на гитаре и импровизировать. Доставая инструмент из чехла, я отдыхал душой. Не представляю, где бы я был сейчас, если бы не гитара. Игра на улице помогала мне держаться. Без нее — и без денег, которые она приносила, — боюсь даже подумать, как бы я зарабатывал на жизнь. Если учесть мое состояние, напрашиваются не самые приятные варианты…

В тот день нам снова везло на туристов. Как и накануне, стоило мне приступить к делу, точнее, стоило Бобу устроиться в чехле, и люди, обычно равнодушно спешащие к метро, начали останавливаться и общаться с котом. И снова рыжий привлекал куда больше женщин, чем мужчин.

Вскоре мимо нас прошла инспектор дорожного движения с каменным выражением лица. Едва она заметила Боба, как ее взгляд потеплел, и она широко улыбнулась.

— Вы только посмотрите… — тихо сказала она, присаживаясь рядом с котом.

На меня она даже не взглянула и в чехол ничего не кинула, но я не обиделся. Мне начинало нравиться то, что Боб приносит радость другим людям. Кот мне достался красивый, с этим не поспоришь. Но дело было не в красоте. Людей привлекала его личность, они чувствовали, что перед ними сидит не простой представитель кошачьей братии, а нечто большее.

Да я и сам это чувствовал. Рыжий был особенным. Он обладал удивительной способностью понимать людей. Во всяком случае, тех, кто искренне о нем заботился. Впрочем, при виде некоторых кот не стеснялся демонстрировать неодобрение. Когда я достал гитару, мимо нас прошел модный парень с Ближнего Востока. Судя по одежде и спутнице — привлекательной блондинке, — проблем с деньгами у него не было. Такая девушка запросто могла бы быть моделью.

— Ой, смотри! Какой красивый кот! — воскликнула она, потянув парня за руку.

Тот раздраженно дернул плечами, словно говоря: «Ну и что?» Вид парня красноречиво твердил о том, что рыжий уличный кот его абсолютно не впечатляет.

От Боба это не укрылось. Кот моментально подобрался, слегка выгнул спину и подвинулся поближе ко мне. Внешне практически ничего не изменилось, но я видел, что рыжему не по себе.

«Может, этот парень напомнил Бобу кого-то из прошлой жизни? — подумал я, глядя на удаляющуюся парочку. — Наверное, на него и раньше смотрели с таким презрительным равнодушием…»

Я бы все отдал, чтобы узнать, как этот красивый и умный кот оказался на коврике в подъезде. К несчастью, мне оставалось только гадать.