Поздней осенью 1942 года Марк Ривун расположился в полуподвале разрушенного здания на ночлег. Сквозь легкую дрему он слышал, как кто-то пытается незаметно подкрасться к нему. Если бы Композитор умел смеяться, он бы давно от души расхохотался над тщетной попыткой двух подростков тайно подойти сзади. В полуподвале имелось окно с осколками стекла. Марк услышал две пары растоптанных ботинок еще на подходе. Их обладатели насторожились, заметив порванную нить в дверях. Видимо, Марк задел тайный знак неприкосновенности жилища. Теперь понятно, почему здесь так уютно. Хозяева вернулись в свой обжитой, в меру благоустроенный подвал, и намерены отмутузить и прогнать чужака.

Композитор слушал, как высокий подросток крался вдоль стены по битым кирпичам. Другой, более крепкий, придумавший этот план, пролез через окно в дальнем конце подвала. Оба сжимали в руках короткие палки. Они грамотно отсекали возможные пути отхода. Просто спугнуть непрошенного гостя ребят не устраивало. Они хотели жестоко избить его, чтобы впредь неповадно было соваться в их владения.

Кольцо сжималось. Марк равнодушно лежал на мягком матрасе. Его тело наслаждалось забытым уютом. Он бы мог завыть низким шумом и нагнать животный страх на агрессивных юнцов. Еще раньше он мог незаметно ускользнуть, только расслышав их подлый план. Но ничего этого утомленному подростку делать не хотелось.

С утра он ушел из города на плеск журчащей воды. Уши вывели его к плотине на узкой речке, где стояла водяная мельница. Марк несколько часов слушал, как вода падает на деревянные лопасти, скрипит смазанная жиром ось, каменные жернова истирают зерна в муку, на взбаламученном потоке лопаются пузыри и за стебли высохших камышей цепляются остатки пены. Он наслаждался новыми звуками, а под вечер вернулся в город, так ничего и не съев за день. Но голод не печалил Композитора. Расположившись в чужом подвале, он ласково перебирал и систематизировал все звуки, связанные с водой.

Крепыш предводитель и длинный напарник замерли у двух противоположных входов в комнату. Марк слышал, как лидер сделал глубокий вздох, протер лоб и перебросил палку из одной руки в другую. Приятели переглянулись и дружно кинулись с грозным кличем на лежащего наглеца.

Марк откатился к стене и избежал двух первых сокрушительных ударов. Он вскочил, забился в угол и жалобно заголосил:

— Не бейте, я не причиню вам зла. Простите, если нечаянно нарушил ваши владения. Я здесь ничего не трогал, а прилег, потому что болен.

Деревянные палки по разу огрели его по бокам, но уже без злобы, а по инерции.

— Не бейте. Я не знал, что это ваш дом. Если хотите, я уйду.

— Проваливай, — буркнул длинный и бросил палку. Вся его агрессия как-то сразу улетучилась.

— Конечно, я готов уйти, — безропотно согласился Композитор и тут же сменил голос беспомощного младенца на убедительную интонацию, подслушанную у лучших киногероев, начиная с Чапаева. — Вам надо обустроиться в соседней комнате. Здесь в углу крысиная нора, и плита над головой треснута. При новой бомбежке может не выдержать. Еще здесь вихрь от сквозняка. Летом было приятно, а сейчас уже осень — продует. В соседней комнате безопаснее. Оттуда лучше просматривается вход.

В последней фразе Марк хотел сказать «прослушивается», но его вряд ли бы поняли ограниченные болваны. Крепыш не сильно ткнул палкой в грудь Марка и спросил:

— Ты кто?

— Беспризорник. Из школы-интерната сбежал.

— Чем болеешь?

— Простудился.

— Кровью харкаешь?

— Нет. Кровью — это туберкулезные. А у меня насморк из-за дырявых ботинок.

— Что умеешь?

— Играю на рояле. Музыку подбираю.

— А на гитаре играешь?

— Наверное.

— Как это?

— Видел, как это делают. Но не пробовал.

— Ну, ты даешь! — рассмеялся крепыш и отбросил палку. — Гошка, принеси нашу гитару. Проверим наглеца.

Длинный Гошка скрылся в темном чреве подвала и вскоре появился с треснутой гитарой. По звукам шагов Марк легко определил, где у ребят находится тайник.

— Держи инструмент. Играй! — приказал крепыш, сам уселся и посмотрел на Гошку. — А мы жрать будем. Ужин у нас.

Марк взял гитару, провел пальцем по струнам.

— Тут одной струны не хватает.

— Ну и что, я не привередливый. На остальных играй.

Марк еще раз тронул струны. Неслаженные звуки ему не понравились. Он припомнил, как звучала гитара на концерте перед началом кинофильма, куда он однажды тайно прокрался в одну из суббот. Мальчик подкрутил колки и добился нужного звучания. Сдвигая прижатый палец сверху вниз по грифу, он ударял ногтем по струнам и запоминал звуки.

— Чего он впустую тренькает? — недовольно высказался Гошка. — Пусть играет.

— А что вы хотите? — поинтересовался Марк.

— «Синий платочек» знаешь?

Песню «Синий платочек» на мелодию вальса в исполнении Клавдии Шульженко знала к тому времени вся страна. Марк легко воспроизвел последовательность звуков на двух нижних струнах.

— Ух ты, может! — удивился крепыш. — Тебя как звать, лопоухий?

— Марк.

— А кликуха есть?

— В интернате Композитором звали.

— Ни чё себе! Композитор. А меня Лимоном кличут, а это Гошка. Жрать будешь, Композитор?

— Если дадите.

— Да хрен с тобой, лопай. А потом еще чего-нибудь сбацаешь.

Так Марк Ривун познакомился с Лимоном и Гошкой. Лимон взял его в компанию не бескорыстно. До сих пор Марк добывал себе пропитание попрошайничеством. Это не было занудное вымогательство мнимого убогого или калеки. Марк определял дома, где еды было в достатке, стучался и просил тем ангельским голоском, которому невозможно было отказать. Люди угощали грязного мальчишку, а потом долго ломали голову, почему они это сделали.

У Лимона были другие планы. По его замыслу Композитор должен был отвлекать игрой на гитаре рыночных торговок, а в это время Лимон с Гошкой шмонали под прилавками. Несколько раз это сходило с рук, но потом бабы раскусили фокус и дружно отколошматили пройдох. Марка почему-то не тронули, будто музыка создавала вокруг него кольцо защиты.

После неудачи троица по приказу Лимона сорвалась с насиженного места и пошла колесить по городам и весям. Марк к новым приятелям относился равнодушно, но каждое новое место давало ему возможность расширить границы бесконечного океана звуков.

Однажды весной 43-го в прифронтовой зоне после неудачного голодного дня Лимон с досады накинулся на Марка:

— Ну чё ты все слушаешь и слушаешь, Композитор? Чё ты уши как локаторы развесил на всю вселенную и спишь на ходу? Надо нюх иметь и глаза, чтобы жрачку найти, и еще быстрые ноги, чтобы смыться. А у тебя, кроме лопоухих ушей и кривой шеи, ни черта нет!