— Долго ли туда ехать?

— Около часа.

— Может быть, лучше пойти пешком? Ландис усмехнулся и сразу помолодел.

— Ты заметил, что верхом я езжу не слишком умело? Я охотно прогулялся бы пешком, это верно, но на сегодня у меня много дел. Так что придется трястись в седле и набивать себе синяки.

Полчаса спустя они уже ехали в сторону горной вырубки.

— Кто он, этот загадочный человек? — спросил Скилганнон, когда лошади, добравшись до ровного места, пошли шагом.

— Прости, Скилганнон, но будет лучше, если ты подождешь до места. Там я отвечу тебе на все вопросы. Можно попросить тебя об одном одолжении?

— Попросить никогда не вредно.

— Завтра мы ждем гостей из Зарубежья. Мне хочется, чтобы ты принял их вместе со мной, но твое настоящее имя не должно упоминаться. Если позволишь, я представлю тебя как своего племянника Каллана.

— Что это за люди, которых ты ждешь?

— Они состоят на службе у Вечной, — вздохнул Ландис. — Может, пройдемся немного? Мне кажется, спина у меня стала на фут короче, чем в начале пути. — Он слез, Скилганнон тоже, и они пошли дальше, ведя коней за собой.

— Этот мир, Скилганнон, страдает от зол, противных самой природе. Мы могли, возможно, превратить его в сад, бесконечно прекрасный, где нет голода и болезней. Даже смерть могла бы отступить перед нами. Вместо этого мы получили кровавую войну, где люди и противоестественные чудовища бьются с себе подобными. Бедствия Зарубежья не поддаются описанию. Там царят чума, голод, смерть и ужас. Как один-единственный человек может положить конец всему этому, я не знаю. Но пророчество, о котором я тебе говорил, захватило меня целиком. Я верил... и верю, — торопливо добавил Ландис, — что Благословенная знала, какую роль тебе суждено сыграть.

— В пророчестве сказано, что я свергну Вечную?

— Да.

— Скажи мне дословно, что там написано.

— Это стихи, сложенные на языке тысячелетней давности. Авторы, перелагавшие их на современный язык, старались сохранить рифму, поэтому все переводы слегка отличаются друг от друга. Я предпочитаю такой вариант: «Герой, Возрожденный из серых пустот, Мечи Дня и Ночи с собой принесет». Далее следуют аллегории, которые разгадать непросто. Возрожденный герой должен похитить или разбить волшебное яйцо тщеславного серебряного орла, сразиться с горным великаном, получившим в дар от богов золотой щит, заставить умереть бессмертное существо и таким образом вернуть в мир гармонию.

— Тщеславный орел? — повторил Скилганнон.

— Тщеславный, ибо он влюблен в собственное отражение. В древних текстах, как я уже говорил, многое преувеличено. Но в целом пророчество указывает на то, что Устарте знала о природе зла, которому мы ныне противостоим. Она говорит об умиравшей много раз королеве и об армиях зверолюдов. По ее предсказанию, лишь ты, вместе с Мечами Дня и Ночи, способен их победить. Я верю, что ей в самом деле открылось будущее.

— Я знал ее, Ландис. Она говорила о многих будущих. Каждое решение, которое мы принимаем или оказываемся принять, ведет к своему будущему. Ни одно из них не высечено на камне. Она знала об этом.

— Пусть так. Гамаль говорит то же самое. Однако она предсказала появление Вечной и чудовищ, которые будут служить ей. Значит, и то, что спасителем она называет тебя, может быть столь же верно.

Скилганнон, видя надежду в его глазах, промолчал.

— Какой она была? — спросил Ландис, стараясь не отставать от него. — Такой же прекрасной, как говорится в легендах?

— Да, она была красива. А еще она, выражаясь по-вашему, была джиамадкой.

Ландис остановился как вкопанный.

— Быть того не может!

— Тем не менее это так. Когда мы пришли к ней, то привели с собой Смешанного, который прежде был другом одного из нас. Мы надеялись, что Устарте сумеет отделить былого человека от зверя. Если бы это было возможно, сказала она, я первым делом помогла бы себе. И показала мне свою покрытую мехом руку. Она была отчасти тигрицей, отчасти волчицей, если я верно запомнил.

Ландис Кан стал бледен и некоторое время шел молча.

— Прошу тебя, не говори никому больше об этом, — произнес он затем. — У нас эту женщину почитают. Люди молятся ей, поклоняются ей.

— Что изменится, если они узнают правду? Все останется таким же, как было, кроме ее внешности.

— Все — и ничего, — грустно ответил Ландис. — Поедем дальше верхом. Уже близко.

Скилганнону редко доводилось бывать на лесосеках, но здесь как будто все было налажено хорошо. Одни валили деревья, другие обрубали ветки. Два лохматых пони тащили обрубленный ствол к месту, где ждали повозки. Там работали люди с двуручными пилами. Бревна, отпиленные до нужной длины, загружались на волокуши. Работа шла без запинок, и в воздухе сладко пахло сосной.

Ландис остановил коня чуть в стороне от рабочих. Вскоре к нему подошел с поклоном долговязый человек и сказал:

— Добро пожаловать, мой господин. Работа, как видите, спорится.

— Надеюсь, что так, Балиш. Это мой племянник Каллан. Приехал ко мне погостить. — Балиш поклонился и Скилганнону. — Где нам найти Харада?

— Я не смог прекратить эту драку, мой господин, — сказал напуганный чем-то Балиш. — Все произошло очень быстро. Никто серьезно не пострадал. Я сказал Хараду, что так не годится.

— Хорошо, хорошо. Где он? Балиш указал куда-то на запад.

— Может, его сюда привести?

— Да, приведи. Мы пока спустимся немного вниз, где ручей растекается надвое.

Ландис и Скилганнон отъехали немного от просеки и вскоре спешились у ручья.

— Балиш хороший десятник, — сказал Ландис, — но человек слабый и мелкий. Он недолюбливает Харада.

Скилганнон молчал, глядя на горы, где парили в потоках воздуха два орла. Вид этих птиц почему-то вселил в него чувство опустошенности и желание оказаться подальше от этого места. При всем его уважении к Устарте, она давно умерла, и он не чувствовал себя обязанным спасать этот чуждый для него мир. Скоро он уедет и попытается найти дорогу туда, где некогда был Наашан. Розыски, предпринятые им в библиотеке, подтвердили, что Наашан лежит за морем, на востоке. Чтобы попасть туда, ему нужно отправиться в портовый город Драспарту, называвшийся в его время Дрос-Пурдолом.

Ландис говорил что-то, и Скилганнон отвлекся от мыслей о путешествии.

— Я хочу попросить Харада сводить тебя в горы. Он, надо сказать, человек суровый и говорит мало. Гамаль полагает, что несколько дней, проведенных вдали от цивилизации, — усмехнулся Ландис, — помогут тебе привыкнуть к твоей новой жизни.

— Почему именно Харад?

— Горы он знает, как никто другой, — глядя в сторону, сказал Ландис.