— Что?

— Вчера ночью стекло разбили в магазине «Людмила». Вневедомственная сообщила.

— Ну, это уже совсем какое-то ребячество, — протянула я разочарованно.

— Так я и говорю! — вскочил с места майор. — Хрен ее знает, случайно это или нет.

— А все-таки, — вдруг вспомнила я. — Кто именно из налоговой полиции дал вам тогда информацию о наркотиках в «Людмиле»?

— Я вам этого не скажу, — твердо отрезал Степанчиков. — Мы со своей стороны проверили сотрудников магазина, вроде бы никто особо с этим делом не связан. С другой стороны, и мотивов не было. Все работой довольны, никто подставлять руководство не имел ни малейшего желания.

— А вы разговаривали с Кудриным, заместителем Обуховой?

— Как же, как же… Только вчера. А что?

— Вы не думаете, что он является первой кандидатурой на роль убийцы?

Степанчиков поморщился и задумался.

— Ну, допустим… Но улик-то никаких. У него на время убийства полное алиби.

— Сам мог и не убивать, а нанять кого-то, — возразила я.

— А перед этим нанять их же, чтобы они отмассировали его в подъезде? — недоверчиво продолжил мою мысль майор.

— А что вас смущает? Это вполне возможно.

Степанчиков помолчал, сдвинул брови, раздул ноздри, посмотрел на часы и твердо сказал:

— Все, мне работать пора. Я думал, вы мне что-то сообщить хотите… А вы версии обсуждать пришли.

— Если будет что, я обязательно вам позвоню, — заверила его я.

Я специально не стала говорить Степанчикову про посещение «братков» из группировки Тимура, так как знала, что у майора характер крут. Поэтому догадывалась, что он может предпринять меры, которые потом могут обернуться против меня.

Я попрощалась с бравым рубоповцем и поехала назад, в редакцию. И как всегда, только я вошла в приемную, мне навстречу поднялась обеспокоенная Маринка.

— Ну, что еще? Что еще случилось? — решила опередить ее я. — Ты беременна от Леонардо ди Каприо? Или тебе сделал предложение Антонио Бандерас?

Маринка на секунду опешила, потом вдруг приложила руку к животу, нахмурилась… Некоторое время она постояла так, раскрыв рот, потом вспылила:

— Тьфу ты! Пугаешь меня… Глупостями разными… Никакого понятия о деле. Там вон Кудрин пришел, — показала она в угол, где около свободного компьютера скромно восседал грустный заместитель Обуховой.

Я заметила, что синяки на его лице уже почти прошли, но, несмотря на это, вид он имел весьма удрученный.

— Здравствуйте, Валерий, — сказала я.

Кудрин тут же поднялся мне навстречу.

— Вы хотели со мной о чем-то поговорить? Пойдемте ко мне в кабинет.

Кудрин покорно встал и засеменил вслед за мной. Как только дверь закрылась, он сел в кресло и устало, со вздохом, заговорил:

— Я уже совсем ничего не понимаю в этой жизни.

— Вы о чем?

— У меня такое ощущение, что кто-то хочет свести меня с ума.

— Вы имеете в виду вчерашний инцидент со стеклом в магазине? — сразу же спросила я.

— Если бы только это… Я вижу, вы неплохо осведомлены…

— Да, я поддерживаю связь с органами, — подтвердила я. — Раз уж я влезла в это дело, так считаю своим долгом знать обо всем. А что, еще что-нибудь случилось?

— Да так, — как-то вяло развел он руками в воздухе. — Шины вот вчера прокололи на машине, а сегодня утром выхожу — а в дверях торчит букет алых роз.

— Ну и что?

— Да все было бы ничего, если бы не тот факт, что их головки были обломаны. А сами цветы источали какой-то неприятный, смрадный запах, я даже не понял, какой именно. Едкий такой… — Кудрин снова попробовал помочь себе в разговоре жестами.

— Видимо, из какого-то баллончика полили, — предположила я. — Сейчас такие в изобилии продают.

— Так вот, я и не понимаю — кому и зачем все это надо? Ну, с Людмилой разобрались, конечно, круто… А вот подобные истории я совсем не могу понять — что хотят от меня? Если уж убивать — так сразу. Хотя кому надо меня убивать? Какой в этом смысл? — он поднял на меня глаза, как будто желая получить от меня ответы на свои вопросы. Если бы я их знала… Было видно, что человек явно растерян и не может в полной мере адекватно воспринимать окружающее.

— У вас совершенно нет никаких версий насчет того, кто это все мог сделать? — осторожно спросила я.

— Абсолютно никаких! — Кудрин посмотрел на меня открытым и честным взглядом.

— Конкуренты? Мафия? — продолжала наседать я.

— Да нет! — отмахнулся Кудрин. — Нет! Они так никогда бы не стали действовать.

— А по-моему, взрыв машины и убийство как раз по их части.

— Это да, — согласился Кудрин. — Но все остальное… К тому же, перед тем как убивать, обычно предупреждают и предъявляют конкретные требования. Здесь же просто беспредел какой-то!

— Скажите, Валерий, а в личном плане у вас нет никаких недоброжелателей?

— Ну, если даже и есть, то при чем тут Людмила?

— А если взять, к примеру, вашу жену? — я в упор посмотрела на Кудрина, явно намекая на то, что между ним и Людмилой существовали некие отношения, которые не могли нравиться жене Валерия.

Кудрин смутился и сказал:

— Ну… Э-э… Между нами нет особой сердечной привязанности. Это давно уже в прошлом. Ее интересует только мое материальное положение, а в остальном она махнула на меня рукой.

— То есть делай все что хочешь, что ли?

— Примерно так. Да и к тому же — откуда у нее деньги на взрывчатку, на наем убийц? Ведь у нее тоже алиби, как и у меня, — заметил Кудрин. — Да и не в ее это характере. Уж я-то знаю.

Он еще немного подумал, наморщив лоб, и снова покачал головой:

— Нет, это точно не она. Я уверен.

В разговоре наступила пауза. Я первой нарушила ее:

— Конечно, все это весьма занимательно. Я понимаю, что вы находитесь в недоумении и потом никак не отойдете от смерти Людмилы, но чем я вам могу помочь?

— Да вы знаете, я почему-то подумал о вас в первую очередь… Даже не знаю почему. — Кудрин еще больше растерялся. — Возможно, из-за того, что именно к вам обратилась Людмила. Кстати, она очень хорошо о вас отзывалась. Считала человеком порядочным. Потом вы журналистка, то есть обладаете определенными возможностями. И еще…

Кудрин вдруг задумался. Лицо его стало нахмуренным и сосредоточенным.

— Личные моменты… — вдруг задумчиво пробормотал он себе под нос.

— Что-что? — переспросила я.

Кудрин ничего не ответил. Он вдруг расстегнул ворот рубашки и стал растирать себе грудь.