Стояли очень холодные дни, и я, опасаясь простудиться, не решался выходить в сад. Так прошло дней пять, когда ко мне в кабинет вошла дочь и сообщила, что внизу меня ждет какая-то дама по имени Фуми Суда, которая желает непременно со мной поговорить.

Я поинтересовался, не пришла ли вместе с ней Хидэко Накамура, но оказалось, что посетительница была одна. Я попросил провести ее в гостиную и сам спустился вниз, но был чрезвычайно удивлен, недоумевая, почему она, вопреки своему обыкновению, пришла одна, к тому же без предупреждения.

— Простите меня пожалуйста, — заговорила она, от смущения не поднимая головы. — Вы, наверно, очень заняты и, явившись без приглашения, я мешаю вашей работе. Еще раз прошу меня простить.

— Да нет, что ты, — рассмеялся я, спеша ее успокоить, — я рад, что ты пришла. В последнее время, как бы ни был я занят, визит гостей доставляет мне огромное удовольствие. Меня только удивило, что ты не захватила с собой Хидэко.

— Мой муж дал мне полезный совет. Если, говорит, тебе действительно нужна эта встреча, лучше иди без предупреждения и побеседуй с глазу на глаз. Тогда сэнсэй сможет разобраться в твоей проблеме… Я рада, что так и поступила.

Немного успокоившись, она перешла к цели своего визита. Впервые она со своей подругой Хидэко посетила меня, когда жена еще была в полном здравии, лет десять тому назад. Обе закончили знаменитый католический университет, поступили в аспирантуру и, пройдя все ступени ученой карьеры, защитили докторские диссертации. Она по специальности была лингвистом, в совершенстве владела греческим, латинским, французским, немецким и преподавала на старших курсах французский язык и лингвистику. Хидэко была специалистом по французской литературе и читала лекции на младших курсах. Выглядела она довольно моложаво и отличалась простодушием, ну прямо-таки студентка какого-нибудь женского университета.

Как только они заговорили о цели своего визита, я с удивлением осознал: «Вот оно, новое поколение!» Обе рассказывали о себе откровенно, нимало не стыдясь, без недомолвок и экивоков, точно речь шла о ком-то постороннем.

Поводом их визита стало то, что Хидэко прочитала мой первый роман «Буржуа» и теперь желала обсудить со мной свое впечатление от книги. Но прежде мы успели поговорить на множество самых разных тем.

Хидэко выбрала для своей диссертации французского писателя Андре Жида. Когда диссертация была уже на девяносто процентов готова, ее научный руководитель дал ей совет хотя бы раз встретиться с молодым ученым Накамурой, который изучал французскую литературу, живя во Франции, к тому же был знатоком творчества Андре Жида. При встрече оказалось, что Накамура весьма молод, и вел он себя с нею не как важный ученый, а скорее как коллега. Проникшись к нему доверием, она попросила его прочитать почти готовую рукопись ее диссертации. Он спросил, на каком языке она написана — на французском или на японском? На японском. Он сказал, что читать у него нет времени, лучше пусть она перескажет ему главные мысли. Потея от напряжения, она излагала их в течение получаса. Он слушал внимательно, задал по ходу несколько вопросов и, наконец, сказал:

— Думаю, для докторской диссертации этого вполне достаточно. Вот только вы пишете, что Жид был протестантом, а его жена, старше его по возрасту, католичкой и что это стало причиной мучительного разлада их семейной жизни, а после смерти Жида его друзья, оправдывая его, распространили лживые слухи о том, что он якобы имел внебрачного сына от другой женщины. Вы пишете также, что эта личная драма никак не отразилась в его творчестве, но должен вам сказать, что этот сын был законным ребенком! Разумеется, для вашей диссертации это не имеет особого значения, но научная ценность вашего исследования и доверие к нему возросли бы, если бы вы разыскали письма Жида, адресованные сыну и другим близким людям, и сравнили почерк, чтобы убедиться, что они написаны одним человеком.

— Но как разыскать эти письма?

— Все они сосредоточены в руках одного человека, и если вы готовы немедля вылететь в Париж, чтобы сфотографировать нужные вам письма, я передам ему просьбу от своего имени.

— Я была бы вам благодарна. Сроки подачи диссертации поджимают, но думаю, я могла бы управиться за один день. Во время летних каникул я три недели изучала материалы для своей диссертации во Франции, с тех пор не прошло еще и года, так что с паспортом проблем нет. Я могу выехать немедленно.

Через четыре дня Хидэко, взяв в университете отгул на три дня, вылетела в Париж, имея при себе рекомендательное письмо к коллекционеру А. Она прибыла в Париж в десять утра. Позвонила А. Тот сказал, что уже все для нее приготовил, поэтому она сразу направилась к нему. А. показал ей три коротких письма Жида, адресованных его жене, дяде — экономисту Шарлю Жиду и сыну. С первого взгляда было видно, что все три письма написаны одной рукой, рукой Андре Жида. Коллекционер позволил ей переснять письма. Она тут же, на месте, проявила снимки и, убедившись, что все три получились, показала их А., поблагодарила его и заверила, что, немного обработав письма по возвращении в Токио, сможет ими воспользоваться. А. заинтересовался фотоаппаратом и стал вертеть его так и сяк, бормоча при этом: «Удобная штука. Наверняка сделано в Японии! Поразительно!» На что Хидэко сказала, что если ему так понравился фотоаппарат, она с радостью ему подарит — в Японии они продаются на каждом углу.

А. с радостью принял подарок, но все же, чувствуя некоторую неловкость, сказал, что в благодарность преподнесет ей одну редкую вещицу. Он вышел и вернулся с книгой, написанной японцем и переведенной на французский язык.

Во французском ПЕН-клубе, объяснил он, существует традиция — в конце каждого года писатели, опубликовавшиеся в прошедшем году, распродают в помещении клуба свои книги с автографами, а вырученные деньги отдают в фонд ПЕН-клуба. В 1953 году известный художник Фудзита выступил в роли представителя одного японского писателя и надписал на книгах: «По поручению автора — Фудзита». Цена книг тотчас подскочила в три раза. Кроме того, Фудзита на титульном листе пяти экземпляров нарисовал тушью картинку в японском стиле и назначил цену, превышающую первоначальную в десять раз. Однако было так много желающих, что пришлось тянуть жребий. «К счастью, — сказал А., — мне повезло, один экземпляр оказался у меня, и я им очень дорожу. Кажется, недавно об этой книге вновь заговорили, но поскольку ее давно не переиздавали, достать ее невозможно. Дочь попросила знакомого букиниста, и тому понадобилось восемь месяцев, чтобы ее разыскать. Эта книга издана в Бельгии в 1954 году. С тех пор ее цена возросла в тридцать раз…»

Получив в подарок книгу японского писателя, Хидэко прямиком направилась в туристическую фирму на Елисейских Полях, чтобы купить билет на ближайший рейс в Токио. Свободное место нашлось в самолете «Аэрофлота», вылетавшем через день и державшем курс над Сибирью. Уладив дела с отлетом, она успокоилась. В соседнем кафе выпила кофе с круассаном, потом позвонила мадам Симон в Пасси, с которой познакомилась во время весенних каникул, и спросила, нельзя ли у нее остановиться на два дня. Мадам Симон сказала, что ее комната до сих пор пустует и можно ею воспользоваться, вот только сама она в два часа уходит на работу, поэтому если Хидэко не успеет, она оставит ключ у консьержки. Хидэко сразу же поймала такси и приехала без пятнадцати два. Мадам Симон встретила ее радушно. Хидэко, чувствуя себя как дома, извинилась, что ужасно хочет спать, и, пообещав после обо всем поговорить, как подкошенная свалилась в постель и заснула.