— Принцепса тебе? Фарнакион молча поклонился.

— Сейчас он подойдет.

На лестнице загремели шаги, и в караулку вошел, пригибая голову, принцепс[28]претории Цивика Цереал, крупный мужчина, круглолицый, с широкими покатыми плечами борца.

— Почему не в обычное время? — проворчал он, зыркая на Фарнакиона.

— Важные и срочные новости! — поклонился кабатчик.

— Юпитер и Фортуна! И что надо?

— Срочно отправить письмо!

— Куда? В Сармизегетузу?

— Нет, в Рим!

— Что-о?! Кому?

— Префекту претории лично.

— Ты серьезно, Фарнакион?! Кабатчик поклонился и пробормотал:

— Светлейший просил сообщать обо всем важном немедленно.

Принцепс только головой покачал. Самому префекту.

— Леллий! — рявкнул он.

На пороге нарисовался легионер в сверкавшем панцире.

— Немедленно найти Квинта Помпедия Фалькона! Пусть седлает коня и берет подсменных!

Леллий молча ударил себя кулаком в грудь и вышел.

— Кокцей! Олова, живо!

Не успела кончиться вода в клепсидре, а гонец уже скакал по дороге в Рим.

— Вот так, — хмуро сказал префект претории. — Ни Оролес, ни Тарб пока не знают, где золото, но остается Сирм.

— Всё ясно, — кивнул Сергий. — Значит, наше задание таково: мы прибываем в Дакию и пытаемся найти золото прежде Оролеса. Так?

— Так! — кивнул Марций Турбон. — Не будет золота — не будет и войны! Это главное. Письма к наместнику Дакии я уже накатал, возьмешь у корникулярия.[29]Это — на крайний случай. А вообще, постарайтесь не светиться. И вот еще что. В Египте вам помогали ваши рабы… Их у вас четверо?

— По одному на каждого, — улыбнулся Сергий.

— В Дакию поедете одни, — жестко предупредил префект.

— Одни так одни. Когда выезжать?

— Чем скорее, тем лучше!

— Значит, завтра с утра и отправимся.

Луций насторожился. Он видел голову префекта, видел Сергия и Гефестая с Эдиком. А где же Искандер? Он же стоял у колонны!

— Какая крупная птица гадит на крышу! — раздался вдруг насмешливый голос.

Гладиатор мгновенно перекатился на спину и выхватил нож. На фоне закатного неба обрисовался четкий контур человеческой фигуры с двумя рукоятями мечей за плечами. Стриганув ножом наискосок, Луций сделал новый перекат и вскочил. Свистнуло лезвие меча, распарывая его тунику и царапая кожу. Он отпрянул и бросился бежать. Сандалии скользили, и Эльвий мимолетно позавидовал Тиндариду, обутому в мягкие полусапожки. Вон как подкрался! Даже тени звука не уловило ухо!

Не оглядываясь, чтобы не полететь с крыши, Змей пробежал по гребню до второго внутреннего двора — перистиля. Внизу блеснула вода имплювия. Гладиатор съехал вниз, до самого края, оттолкнулся и прыгнул в бассейн. Прохладная вода погасила удар. Луций Эльвий распрямился и пружинкой выскочил из имплювия. Метнулся в портик, слыша беготню и крики за спиной, шарахнулся от черной фигуры, поднимающей меч, и с разбегу, рыбкой, вылетел в окно, решетки которого, по теплой погоде, не были закрыты. Что было за окном, он не знал, но надеялся, что не каменные плиты.

Змей упал на дорожку, посыпанную гравием. Перекувырнувшись, он подскочил и бросился бежать к ограде.

— Отжимай его! — азартно вопил сзади Эдик. — К забору, к забору!

— Слева заходи! — вторил ему бас Гефестая. — Се-режка-а!

— Эй, стой! Поймаю — хуже будет!

«Поймай сначала!» — мелькнуло у Луция. На высокую ограду он буквально взлетел — и мягко соскочил по другую сторону. Пронесся по парку соседа Марция Турбона и выскочил на улицу, полную народу. Луций Эльвий тут же сменил бег на неспешный шаг — и растворился в толпе, как птица в стае.

В особняк сенатора гладиатор вошел с черного хода, через позеленевшую бронзовую калитку. Калитка подалась туго, ржаво взвизгивая, и Луций шагнул на прямую дорожку, вымощенную плитками мрамора. По сторонам, словно почетный караул, выстроились прилизанные кипарисы. Эльвий передернул плечами — он не любил эти деревья. Почему? Может, потому, что кипарисы не шумят под ветром?..

Дорожка расширилась до аллеи и вывела к виридариуму — открытой галерее, выходящей в парк. Под ее арками горели масляные светильники на узорных треножниках. Над Римом повисли синие сумерки, и желтое пламя словно сгущало тьму вокруг, освещая мозаичный пол галереи, выделяя белую субселлию — скамью, покрытую тирским пурпуром. На ней сидел, развалясь, хозяин дома. Элий Антоний позволил себе небрежность в одежде: встретил клиента, будучи в тунике. Туника выглядывала из-под теплого плаща — сенатор зябко кутался в него, постоянно подтыкая и натягивая.

— Что скажешь? — подался он вперед, едва завидев Луция.

«Эге. — подумал тот, — а превосходительному-то неймется!»

— Я присутствовал при беседе, — заговорил гладиатор, оглядываясь. Присмотрев биселлу — кресло с двумя сиденьями, — он устроился на нем, раскинув руки по гнутой спинке, и продолжил: — Марций Турбон собрал четверку редких головорезов и шлет их в Дакию.

— За золотом? — нетерпеливо спросил сенатор.

— За ним. Несколько возов золотишка — запас что надо! Но где царь Децебал устроил схрон, префекту претории неведомо. Вот он и шлет этих… опасных. Завтра с утра выезжают.

— Отлично! — бодро сказал патрон и нервно потер ладони. — Не откажешься проехать в ту же сторону?

— В Дакию? — удивился Луций.

— Туда! Я заплачу, не обижу. Эльвий поскреб в затылке.

— Мне тоже золото искать? — уточнил он.

— Пусть ищут преторианцы! — отрубил Элий Антоний. — А ты тихо следуй за ними. Вот найдут они золото — тогда только и действуй. Хочешь — убей их, хочешь — просто обдури, мне всё равно, лишь бы золото Децебала попало в мои сундуки! Тебя я знаю, Змей, потому и посылаю. «Опасные» тебя не испугают, а к золоту ты равнодушен. И — главное! С тобой поедет мой сын.

— Гай?! — изумился Эльвий. — Клянусь Юпитером, вот это новость! Пожалей мальчика, превосходительный! Он капризен, как девушка, он изнежен и слаб! Его руки предпочитают мечу и веслу стило и гребень!

— Вот поэтому я и посылаю его с тобой, — сказал Элий Антоний с напором. — Гаю давно пора стать истинным мужчиной, а с тобой он живо повзрослеет! Да и не в этом дело, Луций. Дакийское золото мне действительно нужно, понимаешь? Очень и очень нужно. Такое дело кому попало не поручишь, а уж родному сыну я довериться могу. А вот и наш латиклавий![30]— вскричал он.