Мод проснулась, вздрогнув всем телом. Нет! Это она не желает переживать заново. Нет и еще раз нет! Бесчисленные воспоминания теснились в ее голове, пытаясь вырваться на поверхность. Но среди них были такие, которым она не хотела позволять вновь увидеть свет. В особенности – то, которому Мод сейчас сказала «нет». Это не обсуждается!

– Все ли у вас в порядке?

Это та самая малолетка, которую нарядили в форму стюардессы. Она слегка склонилась над Мод, растянув губы в вежливой улыбке. В карих глазах девушки, однако, читалась озабоченность. «Я громко говорила во сне? Кричала? Или…» Мысли понеслись сквозь затуманенный разум Мод.

– Благодарю, все в порядке. Я… у меня был кошмар, – сказала Мод искусственно надтреснутым голосом.

– Я так и подумала. Принести вам стакан воды?

– Да, спасибо.

Молодая женщина ушла за водой. Мод отметила, как плавно она движется. На ее стройной фигуре идеально сидел красный костюм. «Я тоже так выглядела сорок-пятьдесят лет назад» – подумала Мод, и еле слышно вздохнула.

Потихоньку цедя водичку, Мод принялась смотреть фильм на своем экране. Он назывался «Мамма миа!», и действие происходило на греческих островах. Когда фильм закончился, Мод ощутила, что усталость снова берет свое. Она сделала несколько попыток взбодриться и сосредоточиться на чтении книги, которую захватила с собой, но веки все время норовили сомкнуться. Что с ней творится? Она заболела? Или это малокровие?

Едва эта мысль промелькнула у Мод в голове, как она провалилась в сон.

Осень. Дождь. Ветер. Тоска! А лучшего ждать не приходится. В конце ноября впереди могла быть только промозглая хмарь. В октябре все-таки случилось несколько сносных дней. Осенняя листва горела красно-желто-рыжим, с безоблачного неба сияло солнце, а воздух был кристально чист. В те дни осень была прекрасна. К несчастью, они пролетели очень быстро. Шла уже вторая неделя ноября, и теперь сырой ветер отовсюду гнал мертвые листья. Над Гетеборгом повисло набрякшее дождем небо, и в этой дымке очертания города словно размывались.

Мод шла домой через парк Вазапаркен. На часах было пять вечера, но уже сгустились сумерки. Меж стволов деревьев и фонарных столбов клубился туман. Таким вечером запросто можно повстречать Джека-Потрошителя. «Тем хуже для него», – угрюмо подумала Мод. Они с несколькими коллегами из школы еще в весеннем семестре прошли курс самообороны. А для пущей безопасности Мод держала в кармане пальто перцовый баллончик.

«Они хоть могут уехать», – подумала Мод, шумно вздыхая, и зарылась подбородком в шерстяной шарф. На это у Мод не было ни единого шанса. Осенний семестр неумолимо двигался к финишной прямой перед рождественскими каникулами. Каникулы – всего на две недели, а затем начнется весенний семестр. Мод ждала его с радостью. Она любила свою работу, и с большей охотой проводила время там, нежели дома. Потому что именно дома ей приходилось тяжелее всего.

Вот уже тридцать два года Мод тащила на своих плечах бремя заботы о Шарлотте. В первые годы присматривать за сестрой ей помогала Хильда. Но когда двадцать семь лет назад она возвратилась в родной Вермланд, сестры остались вдвоем. С годами состояние Шарлотты ухудшилось, но она наотрез отказывалась от любых пансионатов. Даже короткое время не соглашалась там пожить. «Только представить себе – неделя свободы» – Мод сопроводила свою мысль очередным вздохом. «Или даже две недели. Уехать далеко. Думать только о себе. Воспользоваться знанием языков…» Мод ведь преподавала французский и английский. Ее произношение было безупречно, никто бы не поверил, что она никогда не выезжала за пределы Швеции. Самым большим желанием Мод была возможность путешествовать и увидеть мир. Но этого ей было не дано. По крайней мере, пока жива Шарлотта. Сестре был шестьдесят один год. За исключением психического нездоровья, в целом с ней все было в порядке. Разумеется, физически она была слаба, потому что никогда не выходила из дому.

Когда Шарлотта не спала, одурманенная сильными препаратами, то часами играла на фортепиано, или бродила по комнатам, словно неприкаянный дух. По ночам Мод запирала дверь в музыкальный салон, чтобы она сама и соседи имели возможность выспаться. Когда Шарлотта не имела возможности приблизиться к своему любимому инструменту, она впадала в уныние и начинала ходить во сне. «Вообще-то, сил у нее должно быть немало, учитывая все несчетные километры, которые Шарлотта наматывает по ночам» – кисло говорила себе Мод.

В последние годы Мод стала давать Шарлотте бо́льшую дозу лекарства на ночь. Откровенно говоря, эти дозы значительно превышали рекомендованные докторами. Но лучше уж так, и для нее, и для сестры. Так Шарлотта могла проспать несколько часов подряд. Существовал серьезный риск, что она обо что-нибудь споткнется во время своих ночных скитаний в темноте. Полной темноты, конечно, не было – Мод обычно оставляла по одной зажженной лампе в каждой комнате. В то же время, нельзя было допустить, чтобы было слишком светло – иначе Шарлотта начинала беспокоиться. Так что вернее будет сказать, что по ночам сестра Мод передвигалась по комнатам в полумраке. Мод не хотела даже думать о том, что будет, если сестра окажется в больнице со сломанной ногой или чем-то вроде этого. Она впадет в истерику! Слетит с катушек! «Уж точно еще сильнее, чем сейчас» – мысленно добавляла Мод.

Последние несколько лет сумятица в голове Шарлотты прогрессировала, и теперь она частенько терялась во время своих скитаний. Иногда Мод находила ее плачущей в какой-нибудь комнате – Шарлотта не понимала, где находится. Самое ужасное, что она все чаще забывала, где находится туалет. Надеть же на нее подгузник было невозможно – Шарлотта тут же его срывала. «Я тебе не младенец!» – визжала она, швыряя подгузник на пол. Все больше времени отнимали у Мод стирка одежды и постельного белья, которое приходилось менять практически ежедневно. Не говоря уж о том, с какой частотой приходилось драить полы. Вот поэтому-то Мод так дорожила своим рабочим, учительским временем.

Много лет назад она заперла несколько дверей в апартаменте, например – в папин салон, или в родительскую спальню. Вначале Шарлотта выходила из себя, но теперь даже не упоминала об этом. Вероятно, она вовсе забыла о существовании этих комнат. Как и о многом другом. Она жила словно в каком-то постоянно сжимавшемся пузыре. И заставляла Мод жить так же.

«Почему я так живу?» – этим вопросом все чаще задавалась Мод. Но ответ был ей известен и так.

С тех самых пор, как Мод сама была маленькой, у нее была миссия – помогать Шарлотте и оберегать ее. А еще Мод пообещала матери на ее смертном одре, что не бросит старшую сестру.

Истина заключалась в том, что практически всю свою жизнь Мод защищала сестру, которая была на одиннадцать лет ее старше, никогда не подвергая сомнению свою миссию. После смерти матери Шарлотта оставалась единственным родным для Мод человеческим существом.