— Неужели ты подразумеваешь?..

— Я подразумеваю только то, что нам надо быть очень осторожными, — сказал Питер. — Ты слишком хороша собой для должности камеристки актрисы, и в этом вся сложность.

— Но рядом с мадемуазель Дюпре — я ничто. Разве не так?

Питер с улыбкой возразил:

— Никто не осмелится даже взглянуть на мадемуазель, когда она находится в обществе герцога. Он растопчет любого смельчака, будь он хоть дворянин или простой слуга. Для его светлости ухлопать кого-нибудь из пистолета — не проблема. Это я, несчастный, должен страдать из-за неосторожного выстрела.

Вспомнив, какие обстоятельства заставили их с братом покинуть родной дом, Иоланда вздрогнула, а потом, желая переменить тему разговора, поинтересовалась:

— Ты не узнал, сколько нам будут платить?

— Нет, но надеюсь, его светлость не поскупится. Впрочем, я еще рассчитываю встретить тех мерзавцев, которые обчистили мои карманы на корабле. Уж я с ними рассчитаюсь!

— Пожалуйста, Питер, забудь об этом, не то попадешь в новую беду! Ведь французы могут отослать тебя обратно в Англию, а там тебя арестуют.

Питер печально вздохнул. Он и сам знал, что здесь, на чужой земле, полностью бесправен.

Желая, чтобы их первая совместная трапеза была не такой мрачной, Иоланда начала рассказывать о манерах мадемуазель Дюпре, о ее нарядах и драгоценностях.

— Интересно, о чем они с герцогом беседуют за ужином? Я бы хотела ненадолго стать мушкой, которая сидит на потолке над столом, чтобы слышать их разговор.

По какой-то причине слова сестры неприятно подействовали на Питера.

— Слава богу, ты не муха и не сможешь их услышать… И вообще, не вмешивайся в их дела! — резко приказал он. — Кстати, как это тебе удалось увидеть герцога? Каким образом ты очутилась в гостиной?

— Я не была в гостиной, — начала объяснять Иоланда. — Мадемуазель Дюпре приказала распахнуть перед ней дверь, чтобы ее выход выглядел как можно более впечатляюще. Получилось так, будто она на сцене, а герцог — это ее партнер по спектаклю.

— Он тебя заметил?

— Думаю, что да. Он взглянул на меня… когда целовал ее руку.

К удивлению Иоланды, брат почему-то помрачнел.

— Послушай, Иоланда, — сказал он, — ты должна держаться подальше от герцога, а лучше вообще не попадаться ему на глаза. Ты меня поняла?

— Но почему? — недоумевала Иоланда. — Что ты хочешь этим сказать?

Питер долго молчал, явно подыскивая нужные слова.

— Вряд, ли, конечно, он обратил на тебя внимание, когда рядом находилась Габриэль Дюпре. Но все же я не хотел бы ввязываться в какие-нибудь неприятности.

— А какие неприятности нам может доставить герцог? Или мы ему?

— Не задавай лишних вопросов, — раздраженно произнес Питер. — Делай так, как я тебе сказал. Держись в стороне, а если он вдруг заговорит с тобой, притворись глупой и помалкивай.

— Я не понимаю… Неужели ты думаешь, что он может проявить ко мне… какой-то интерес?

Питер ничего не ответил, а она позволила себе рассмеяться.

— Это же абсурдно. В конце концов для его светлости я всего лишь горничная.

Питер нервно кусал губы. После паузы он произнес:

— Вот это и плохо, что ты всего лишь горничная.

Откинувшись на подушки роскошной кареты, запряженной четверкой породистых лошадей, Иоланда размышляла о том, как им повезло, что они с Питером путешествуют в таком комфорте, который им бы и не снился при их скудных средствах.

Эта карета была предоставлена ей в полное распоряжение наравне с Хоукинсом — камердинером герцога, но тот предпочел занять место на облучке рядом с возницей.

Они следовали примерно в четверти мили позади главной кареты, которая стремительно уносила вперед самого герцога и Габриэль Дюпре. Но иногда, когда кортеж должен был замедлить ход, проезжая через маленькие города, Иоланда могла, выглянув из окошка, видеть Питера, гарцующего на великолепном коне рядом с экипажем его светлости и, по ее мнению, получающего от этого огромное удовольствие.

Разумеется, брат выглядел в ее глазах непривычно в ливрее и густо напудренном парике, прикрытом черной шляпой. И ливрея для него была слишком тесна.

— Это в тебе играет английская кровь, а также мешает твое британское телосложение, — дразнила его Иоланда. — Французы гораздо более миниатюрны, и все они темноволосы.

— Я догадался объяснить этот факт тем, что мы с тобой выходцы из Нормандии, потомки тех, кто когда-то завоевал эту гордую Британию. — Говоря это, Питер довольно ухмыльнулся. — И теперь все остальные слуги уже не рассуждают о твоей британской бледности.

Поначалу Иоланда возмутилась, а потом подумала, что брат ее, как всегда, прав. И со слугами незачем откровенничать, а наоборот, лучше громоздить одну ложь на другую.

У нее самой было дел невпроворот. Она с содроганием вспомнила то самое страшное утро, когда они покидали Кале, потому что ей пришлось упаковывать чемоданы, саквояжи и сундуки Габриэль Дюпре. Причем актриса распорядилась подготовиться к отъезду в очень ранний час.

Но потом госпожа чуть ли не дюжину раз меняла свои планы по поводу того, что она оденет в ближайший вечер к ужину, и Иоланда в отчаянии перекладывала наряды из одного сундука в другой. Из-за этого они, конечно, задержались, а Иоланда со страхом представляла, как герцог вскипает в ярости, потому что он не привык ждать. Об этом ей уже было хорошо известно.

Две служанки помогали ей, но она, наверное, полностью измоталась, прежде чем последняя шляпная коробка была погружена в карету.

Хоукинс с жалостью следил за этой процедурой и даже мягко упрекнул Иоланду:

— Мне жаль вас огорчить, но герцог явно будет недоволен.

Что могла Иоланда сказать в свое оправдание? Ей оставалось только промолчать, ей не хотелось вступать в спор с будущим своим спутником.

Хотя лошади взяли с места отличной рысью, Иоланда вскоре убедилась, что его светлость не так уж торопится достичь Парижа. Когда он и мадемуазель Дюпре сделали остановку для ленча, экипаж Иоланды и Хоукинса продолжил свой путь до того местечка, где хозяева собирались расположиться на ночь, чтобы все было распаковано и подготовлено к появлению господ в придорожной гостинице.

Вездесущий мистер Хартли был уже там, и, как оказалось, весь первый этаж был арендован для пребывания там герцога. Букеты цветов, расставленные в вазах, буквально заполнили спальню мадемуазель Дюпре, а также прилегающую гостиную, и даже комнатка, в которой Иоланде предстояло провести ночь, выглядела удивительно симпатично.

Ей очень хотелось обменяться хоть парой слов с Питером, но, пока герцог и его подруга не удалились на ужин, это было невозможно.