Римские школьники в «школьной форме». Фото Philip Matyszak, музей Ватикана.

– Привет, Баал!

К Публию присоединяется тощий рыжеволосый парень, который приветствует его, ухмыляясь. Этого мальчика зовут Касце, этим именем и рыжими волосами он обязан отцу-галлу. Публий тоже не из коренных жителей Рима. Фамилия Фелиссам свидетельствует о том, что он происходит из семитского клана родом из североафриканского города Лептис Магна. Поэтому Публия и прозвали Баалом. Раньше его называли и еще оскорбительнее – Ганнибалом, но в классе много учеников разных национальностей, и они не могут всерьез дразнить кого-либо из-за его происхождения. Если кого и дразнят, так школьного учителя, о прошлом которого хихикают у него за спиной.

Как и многие школьные учителя, Орбилий – вольноотпущенник, бывший раб, и даже в теплую погоду он носит шарф, скрывающий клеймо на шее, которым его пометили по приказу бывшего хозяина. Поскольку многие учителя – бывшие рабы, в Риме эта профессия не пользуется особым уважением. По правде говоря, Орбилий находится на самом дне, ведь учителя уважают тем сильнее, чем выше уровень образования, которое он дает. Литтераты, подобные Орбилию, дают лишь базовое образование. Их задача считается выполненной, если в конце обучения ученик способен читать, писать, владеет основами арифметики и имеет некоторое представление о классической литературе. Трудолюбивый учитель-литтерат, а Орбилий трудолюбив, ибо усердно колотит своих учеников, может получать до 180 динариев в год. Это примерно в два раза меньше, чем заработок квалифицированного работника любой другой профессии. Даже учителя риторики, представляющие следующую ступень образования, зарабатывают немного больше. Неудивительно, что однажды поэт Ювенал заметил: «Многих сомненье берет в их пустой и бесплодной работе»[24].

Работает учитель за кафедрой. Это довольно тяжелое и порядком потертое деревянное сооружение, которое Орбилий вытаскивает из ниши базилики и кладет на его вершину видавшую виды шерстяную подушку. Публий и Касце прекращают дружескую перепалку и поспешно усаживаются, когда Орбилий стучит по кафедре своей плетью в знак того, что пора начинать.

«Defessi Aeneadae, quae proxima litora…» («Правят свой путь между тем энеады усталые к суше…»[25]) – медленно диктует школьный учитель; дети между тем неистово строчат на восковых дощечках. Диктовать «Энеиду» Вергилия – один из любимых методов обучения Орбилия: так он одновременно учит детей классической литературе и письму путем заучивания наизусть. Все, что требуется хорошему ученику, – хорошая память.

Публию порой хочется, чтобы благочестивый Эней и его героические троянцы утонули в ближайшей выгребной яме. Он не понимает, каким образом знание классической литературы поможет ему в будущем. Читать и писать ему, конечно, нужно будет уметь, если он унаследует дело своего отца, потому что у семьи сохранились связи с деловыми партнерами из Африки: они поставляют, к примеру, воловью кожу в обмен на готовые сапоги. В деловой переписке без умения хорошо писать не обойтись: грамматические или орфографические ошибки свидетельствуют о том, что пишет неотесаный деревенщина, которого можно легко обвести вокруг пальца.

А вот декламация, риторика или построение сложных метафор, основанных на каламбурах о матери Гекубы, – это задачи для тех, кто перейдет к следующему этапу римского образования, на котором знание классики становится, по существу, показателем статуса. В отличие от тех, кто стремится стать частью высшего общества, Публий намерен покинуть школу, когда достигнет зрелости, то есть через пять лет. По достижении зрелости, в четырнадцать лет, Публий официально снимет тогу с пурпурной полосой (на самом деле семья не может позволить себе такую тогу и просто возьмет ее напрокат для церемонии вхождения во взрослую жизнь) и наденет простую белую (и тоже взятую напрокат) тогу взрослого человека.

Думая о моменте, когда он станет мужчиной, Публий рассеянно ощупывает пальцами буллу – мешочек, который висит около его ключицы почти с самого рождения. В Риме такой есть у каждого ребенка: небольшой кожаный мешочек, наполненный амулетами и талисманами на удачу, с помощью которых он доживал до первого дня рождения – дня, начиная с которого римлянин по закону считается человеком. Мешочек остается у ребенка, пока ему не исполнится четырнадцать лет. В четырнадцать Публий вернет мешочек своим родителям, как сделала его старшая сестра в начале года, накануне свадьбы. Конец детства – конец обучения. Публий ждет не дождется этого дня.