Мы шли по аккуратным аллеям, проложенным среди тропической зелени, мимо тех спортивных площадок, которые просматривались из наших окон. Изредка попадались лавочки, беседочки, где сидели бабушки и дедушки в шортах и панамках, похожих на те, что мне (Брауну, конечно) доводилось носить в Анголе и Родезии. Вообще по мере удаления от отеля народу убывало. Молодежи не наблюдалось. Видимо, она уже покатила в Сан-Исидро или в центр Лос-Панчоса на дискотеки и в другие культпросветучреждения.

Постепенно мы заползли в самый дальний от моря конец парка — это была уже не то четвертая, не то пятая терраса. Сюда мы влезли по довольно крутой зигзагообразной лесенке и очутились на полукруглой площадке, обнесенной балюстрадой. Отсюда открывался шикарный вид на океан, лагуну, парк и сам отель.

— Красота!.. — в очередной раз восхитилась Елена. — Чудо!

Эти самые слова я слышал от нее за время прогулки раз сто или полтораста. С каждым разом произносились они со все большим возбуждением и придыханием, отчего мне стало яснее ясного: Хрюшке занадобилось потолочь лягушек… Этот прикол появился в нашем семейном обиходе еще в давние времена медового месяца, а он проходил у нас в то время, когда Колька и Катька уже усердно ворочались в утробе Хрюшки. Тогда же лекари определили, что Ленка заряжена дуплетом. Будущая мама, помнится, очень беспокоилась, что детей двое, а живот слишком маленький. «Да что ж там, лягушата, что ли?» — вздыхала она. Тем не менее, даже когда живот разросся до приличных размеров, желание потрахаться у нее было достаточно устойчивым. Вот тогда-то я и спросил по неграмотности: «А я твоих лягушек не растолчу?» Так у нас утвердилось кодовое название этого общеизвестного действия, хотя «лягушата» давно уже выросли в бегающее, дерущееся, ревущее и орущее мелкое хулиганье, а в Хрюшкином пузе с тех пор никто больше не прописывался.

Полюбовавшись с балюстрады красотами тропического заката, мы направились дальше. Тут, на этой террасе, кроме нас, вообще никого не было. Аллея здесь была только одна, кольцевая, которая начиналась и заканчивалась на балюстраде у лестницы.

— Волчара-а… А мы тут одни-и… — пропела Ленка

— Пошли в номер, — предложил я.

— А я хочу здесь, на природе…

— Мало чего ты хочешь! Это в Сочах можно на каждой лавочке, и ничего не будет, а тут как сдерут штраф за оскорбление общественной нравственности — мало не покажется…

— Да что ты говоришь! Думаешь, полицейский под кустом сидит и специально ждет…

— Между прочим, если ты на травку рассчитываешь, так в ней змеюки могут быть. Слышала про жарараку? Цап — и нету.

Это я очень вовремя вспомнил, и Хрюшка немного поостыла. Но тут справа от аллеи показалось какое-то белое строение, просвечивавшее сквозь зелень. От аллеи к нему вела узкая гравийная тропка, поперек которой была протянута цепь с табличкой, на которой было написано по-английски и по-испански: «Закрыто. Гиды по парку работают с 10 до 18 часов. Извините!»

— Ну, пошли обратно, — сказал я. — В кроватку, на свежие простынки…

— Ладно, — согласилась Хавронья, — только давай дойдем до этого домика.

— На фига? Там же закрыто… Никто тебе лекцию по дендрологии не прочтет. Разве что оплатишь сверхурочные…

— Ну дойдем… Какая тебе разница, еще двадцать метров пройти? — Да мне-то никакой, а вот тебе-то это зачем?

— Может, там туалет есть…

— Не дотерпишь, что ли? Сбегай в кустики…

— Сам напугал змеями… Боюсь.

Пришлось идти и переступать через цепь. Строение было одноэтажной, довольно аккуратной хибаркой, стоявшей посреди асфальтированной площадки. Фасадом хибарка смотрела в противоположную от аллеи сторону, а потому мы с Ленкой вышли на зады этого учреждения и, пройдя мимо глухой торцевой стены, свернули за угол. За углом обнаружился вход с чем-то вроде крылечка, естественно, запертый. Ленка с тоской во взоре оглядела двор, но никаких выносных санитарно-технических сооружений здесь предусмотрено не было. Двор был обнесен бетонным забором с крепкими стальными воротами. За воротами просматривалась асфальтовая дорога.

— Ну, довольна твоя душенька? — спросил я у Хрюшки. — Здесь пописаешь или бегом в отель побежим?

Наверное, если б подобная же нужда застала Чебакову в родном поселке, она бы без колебаний нашла место для ее исправления. Хоть прямо посреди пустого двора. Но тут, в загранке, стеснялась.

— А вон, окошко не закрыто, — сказала она, хватаясь за раму.

Действительно, окно открылось, и прежде, чем я успел сообразить, Хавронья, уцепившись за подоконник, прытко вползла внутрь. Затем она высунула мордочку из окна и сказала:

— Залезай! Тут никого нет!

— Вот еще! — проворчал я. — Ты, между прочим, уже преступление совершила, бестолковщина! Проникла в частное владение без разрешения собственника. Это уже статья, правда, не знаю какая по-здешнему, но по-нашему — чистая 136-я «Нарушение неприкосновенности жилища». Ищи сортир, делай дела и вылазь поскорее!

— Я одна боюсь… — проныла Ленка.

Мне очень не хотелось, но пришлось. Я понимал, что Хрюшка не только из-за мелкой нужды залезла в офис дендрологов. По опыту знал, что если уж ей захотелось предаться страстям в необычной обстановке, то она выпросит обязательно. А раз так, то лучше уж здесь, чем где-нибудь в парке под кустом, где и впрямь на жарараку можно нарваться.

Я влез в окно и опустил за собой раму. Хрен его знает, может, тут какие-нибудь сторожа ходят. Увидят незакрытое окно, будет нам на орехи…

В офисе гидов-дендрологов было довольно уютно и прибрано. Там, куда мы залезли, видимо, была приемная, стоял стол с телефоном и компьютером, три мягких кожаных кресла, на стене висел план парка с обозначением посадок, яркий календарь на темы тропической флоры. Дальше была незапертая дверь в комнату, где отдыхали, ожидая своей очереди вести экскурсию, гиды-дендрологи. Судя по рекламному буклету, лежавшему на столе в приемной, парк отеля «Каса бланка де Лос-Панчос» посещался не только постояльцами, но и платными экскурсиями из других гостиниц. В комнате отдыха был телевизор, видак, журнальный столик и пара диванчиков. Еще одна незапертая дверь вела из комнаты отдыха в отсеки, где располагались туалет и душ.

Правда, вентилятор и кондиционер, уходя с работы, специалисты по садово-парковому хозяйству вырубили, а потому в помещении чуть-чуть ощущалась влажная духота. Но туалет работал, и Ленка исчезла за его дверью.

Нельзя сказать, что я уж очень сильно переживал из-за нарушения неприкосновенности офиса. Дома я не такие нарушения законности допускал, и ничего, до сих пор числился по разряду несудимых. Правда, не было особой уверенности в том, что здесь, на Хайди, волосатая лапа Чудо-юда меня отовсюду вытащит и от всего прикроет, но и риска настоящего в нашей затее не было. Мы ж не воровать залезли, дверей не ломали, сейфы не вскрывали. Тем более что сейфов здесь не было. Если и хранили в офисе денежки, поступавшие от экскурсантов, то где-то за запертой опечатанной дверью, слева от входа в приемную. Там, наверное, и решетки на окнах, и сигнализация — все как положено. Но нам туда не надо. Нам бы на диванчик в комнате отдыха… Никто сюда до утра не заглянет. А мы здесь и не станем до утра сидеть. Нам десяти минут хватит…