— По закону имеет, — подтвердила я. — Но вдруг существует завещание…

— Вот это мне неизвестно. Если Галина Максимовна и Дашка станут совладелицами, то фирма загнется. Они же совершенно несовместимы! Вы даже представить себе не можете, что тогда у нас начнется! Кошмар! Иконцева была не подарок, но и Дашка еще та штучка…

— Ты ее не любишь, почему?

— За что ее любить-то? Понимаете, Дашка взялась ниоткуда. Такая корова и так удачно упала! Ой, простите, — Надя снова порозовела.

— Ничего, продолжай.

— В общем, повезло ей — вышла замуж за капитал с такими-то внешними данными. Андрей Владимирович ведь на другой собирался жениться. Ее Олесей звали. Она такая красивая была — жгучая брюнетка, фигура, как у фотомодели, благородные манеры, не то что эта… Что-то у Андрея с Олесей разладилось, он уехал в отпуск, на юг, и вернулся оттуда уже женатым. Мы здесь все обалдели! Особенно Галина Максимовна.

— Неужели все дело во внешних данных? Как оказалось, это дело поправимое…

— Нет, дело не только во внешности. Дашка какая-то неотесанная, без манер, но с претензиями. Одним словом — бронетранспортер! Везде идет напролом. Разве это может нравиться? Она тут на меня как-то наехала… Пришла, значит, в офис и сразу стала ко мне придираться. Ей, видите ли, не понравилось, как я была одета! Конечно, с ее фигурой ни мини, ни открытый топ не наденешь, вот она и разозлилась, из зависти, наверное.

— То есть Дарья Олеговна приревновала вас к своему мужу?

— Да, приревновала, но никакого повода не было. Просто в тот день было очень жарко. А Дашке стукнуло в голову, что я решила соблазнить Андрея Владимировича! Мне этот скандал был так неприятен! — Надя недовольно поджала пухлые губки.

«Надо же нежная какая! Привыкла, наверное, под папиным крылышком работать, никто ей не указ, кроме босса, разумеется. А тут пришла Дашка и быстро навела порядок», — подумала я, сдерживая улыбку.

— Знаете, Дарья и на мужа частенько кричала, а он это все сносил. Честно вам скажу, я не понимаю, как Шорников мог на ней жениться…

В дверях пиццерии нарисовался Морозов. Наверное, наш затянувшийся разговор показался ему подозрительным, и папочка зашел посмотреть, не съела ли я еще его дочурку. Надя помахала отцу ручкой, давая понять, что не скрывает от меня своего родства с ним. Он нахмурился и вышел на улицу.

— Пожалуй, я пойду, — засуетилась моя собеседница. — Нам надо венки заказать…

— Да-да, конечно. Еще один вопрос. Надя, ты случайно не знаешь, не учится ли Дарья Олеговна в Коммерческом институте бизнеса и делового администрирования?

— Чего не знаю, того не знаю, — пожала плечами Морозова и встала из-за стола.

— Вот моя визитка. — Я протянула ей свою карточку. — Звони, если что…

— Хорошо, — ответила она, надела курточку и пошла к выходу.

Я проводила Наденьку глазами, потом расплатилась с официанткой и вышла на улицу. Мимо меня проехала светлая «Волга» Морозовых.

«Не очень-то они волнуются за то, чтобы убийца Шорникова был скорее найден, — подумала я. — Больше озабочены тем, кто станет их новым работодателем и не лишатся ли они в самое ближайшее время работы? Ведь новая метла метет по-новому… Если Андрей Владимирович не оставил завещания, то фирма „Феррум-Маркет“ достанется в наследство обеим женщинам — и супруге покойного, и его матери, причем большая часть отойдет Дарье. Процентов эдак семьдесят пять от уставного капитала будет принадлежать ей. Как она распорядится этой долей, неизвестно. Но к железкам „меховая“ леди равнодушна, сама мне в этом призналась, поэтому можно предположить, что она захочет продать „Феррум“ и расширить меховой бизнес. Да, с этой точки зрения смерть Шорникова ей выгодна. А вот Иконцевой „Феррум“ очень дорог, потому что после смерти первого мужа, отца Андрея, она приняла его на свои хрупкие плечи. А переоформила „железное“ дело на сына, наверное, для того, чтобы третий муж не мог на него претендовать. И теперь выходит, что судьба этого бизнеса зависит от ненавистной снохи. Галине Максимовне есть прямой смысл оговорить Дашу и отправить ее за решетку… Да, интересная получается ситуация — просто клубок со змеями какой-то. А что до Морозовых, то они из двух зол согласны на меньшее, то есть на то, чтобы „Феррум“ перешел обратно к Иконцевой. Они к ней уже привыкли».

Сев в свою «девятку», я хотела связаться с Кирьяновым, но мне позвонила клиентка.

— Таня, здравствуйте! — с тревогой в голосе сказала она. — Мне угрожают.

— Кто?

— Не знаю. Хотя, наверное, это все Дашкины проделки. Немедленно приезжайте ко мне! Я даже из дома выходить боюсь, а мне необходимо это сделать. Вы не могли бы ко мне приехать?

— Да, Галина Максимовна, через пятнадцать минут я буду у вас.

Я ехала к клиентке и пыталась предугадать, кто ей угрожал. Мелькнула мысль, что угрозы — это всего лишь плод ее больного воображения. Хоть в телефонном разговоре Иконцевой с Шорниковой вежливых нот не звучало, но никакого намека на угрозу тоже не слышалось. Возможно, что моя клиентка мешала кому-то другому. Но кому? Чтобы ответить на этот вопрос, я стала нещадно эксплуатировать свой мыслительный аппарат.

Если теперь угрозы посыпались на Иконцеву, значит, Андрея и Галину Максимовну что-то объединяло. Ясное дело — кровное родство! Во-вторых, все тот же «железный бизнес». Мои мысли, точно бумеранг, вернулись обратно, к фирме «Феррум-Маркет», точнее, к ее потенциальным совладелицам. Иконцева вряд ли бы смирилась с второстепенной ролью и непременно стала бы вставлять снохе палки в колеса, поэтому Шорниковой был прямой смысл от нее избавиться.

Нет, здесь что-то не так! Если человека планируют убить, то об этом не предупреждают. Если же Иконцевой угрожают, значит, от нее хотят чего-то добиться. Допустим, того, чтобы она отказалась от моих услуг или от своей доли в «Ферруме».

А может быть, есть что-то еще, чего я не знаю?

Я продолжила свои размышления. Сына, крупного бизнесмена, убили. Возможно, ему до этого тоже угрожали. Надя говорила, что несколько дней подряд Шорникову звонил какой-то мужчина, не пожелавший представиться. Он был вежлив, но тембр голоса показался секретарше противным. Этот незнакомец позвонил Андрею Владимировичу в среду перед обедом, после чего тот ушел, не сказав секретарше, куда именно направляется, и пропал, точнее, был убит. Теперь угрожать стали Иконцевой…

Тем временем я подъехала к дому, в котором жила моя клиентка. Оглядевшись по сторонам, я не заметила никого и ничего подозрительного. Вышла из машины и зашла в парадное. Затем поднялась на лифте на пятый этаж и позвонила в дверь. Раздалось мелодичное пение звонка. Галина Максимовна медлила с открыванием двери, тогда я позвонила еще раз. Снова никакой реакции. В мою голову закралась недобрая мысль — вдруг я приехала слишком поздно? Впрочем, мои предположения рассеялись после третьего звонка. Иконцева, припозднившись, все-таки открыла мне дверь.