Полчаса спустя Эмма входила в комнаты мистера Уэдерби на Грин-стрит. Через несколько минут хозяин принял ее, и она высказала свое удивление по поводу отсутствия соискателей в это утро.

— Неужели не поступало никаких запросов? — спросила Эмма.

Мистер Уэдерби, опытный стряпчий, был низкорослым и худощавым, и казалось, что весь он состоял из острых углов — в его облике удачно сочетались остроконечные уши, заостренный нос, и даже уголки ворота его рубашки были остроконечными.

Усмехнувшись, стряпчий ответил:

— Так порой и случается. Почти все откликаются на объявление сразу же, как только оно появляется в газете.

— Вы говорите «почти все»? Но в нашем случае выходит, что абсолютно все.

— Я не отвечаю за успех вашего объявления, мисс Фэрборн. И не думаю, что вы ожидали от меня этого. Но я знаю наверняка, что ничем не могу вам помочь. — Стряпчий уткнулся в бумаги, лежавшие у него на столе, и добавил: — Мой клерк проводит вас.

Эмма поняла: Уэдерби выпроваживал ее, даже не потрудившись дать исчерпывающие объяснения. И она осталась сидеть на стуле. Но стряпчий ее не замечал, и она наконец встала. Затем, размахнувшись, с силой ударила зонтом по письменному столу — так, что даже чернильница подпрыгнула. И мистер Уэдерби — тоже. Не произнося ни слова, он уставился на нее широко раскрытыми глазами, очевидно, не на шутку испугавшись.

— Мистер Уэдерби, — проговорила Эмма, — вы были более чем любезны в тот день, когда я предложила вам оказать мне услугу за вознаграждение. Вы могли бы и сегодня проявить учтивость и объяснить свое поведение. Я не настолько глупа, чтобы поверить вашей отговорке. Скажите, пришел ли сегодня хоть один человек, готовый откликнуться на объявление?

Мистер Уэдерби молча кивнул.

— Сколько? — спросила Эмма.

Словно потеряв дар речи, стряпчий показал пять пальцев.

— Почему вы не направили их ко мне?

Стряпчий по-прежнему молчал. Тут Эмма подняла над головой зонтик, и мистер Уэдерби, откашлявшись, приступил к объяснениям.

— Я думаю, мисс Фэрборн, что это он самый, — сказал ее кучер мистер Диллон. — Мне его описал один парень из паба «Белый лебедь».

Эмма смотрела на огромный особняк, выходящий фасадом на Сент-Джеймс-сквер. Особняк выглядел весьма внушительно, так что вполне мог оказаться домом графа.

Выбравшись из экипажа, Эмма остановилась, чтобы вынуть визитную карточку из ридикюля. Затем подергала поля своей шляпки, чтобы удостовериться, что та сидит прямо. И, постаравшись возродить в себе ту ярость, что привела ее сюда, направилась к двери.

Хотя ее переполняли воспоминания о вопиющем недоразумении, в памяти засели также и слова Саутуэйта о том, что он еще посетит аукционный дом. И эти слова до сих пор не давали ей покоя — в них крылся намек на возможное вмешательство в ее дела, а этого она никак не могла допустить. Граф проявил скептицизм по поводу ее упований на таланты и навыки Обедайи, а это означало, что он не ограничится тем, что станет слоняться по выставочному залу. Но что он в таком случае задумал?..

Эмму провели в гостиную, примерно раза в три превышавшую размеры ее собственной. Стены украшали картины, и некоторые из них она узнала — они давно были куплены на аукционе «Дома Фэрборна». Мебель же была весьма изящной — если не считать одного громоздкого мягкого кресла у камина. С обеих сторон его украшали позолоченные фигуры грифонов, лапы которых были основанием кресла, а их головы поддерживали подлокотники.

Ей не пришлось долго ждать. Вскоре граф вошел в сопровождении слуги с подносом. Саутуэйт был одет довольно просто — будто только что вернулся из своего поместья, где занимался верховой ездой. С удивлением взглянув на гостью, он проговорил:

— Мисс Фэрборн, счастлив вас видеть. Пожалуйста, садитесь вот сюда…

Граф подвел Эмму к камину, и она села на изящную, обитую мягкой тканью скамеечку. Хозяин же устроился в кресле с грифонами, и Эмме вдруг подумалось, что в этом кресле он выглядел как король на троне. Улыбнувшись, граф сказал:

— Я как раз собирался пить кофе. Пожалуйста, составьте мне компанию.

Ей хотелось многое сказать этому человеку, и она намеревалась держаться твердо, но все же надеялась избежать нового скандала. Поэтому она сделала глоток кофе и попыталась собраться с мыслями. Граф же, снова улыбнувшись, проговорил:

— Как я уже сказал, я рад вашему визиту. Мой вчерашний визит к вам закончился по-особому, но у нас с вами нет оснований считать себя противниками. Вы кажетесь мне разумной и здравомыслящей женщиной, обладающей интеллектом, и я уверен, что мы сможем сотрудничать вместо того, чтобы постоянно ссориться.

— Сэр, я польщена вашей оценкой моего интеллекта и тем, что вы заметили некоторые мои умственные способности. Уверена, что такая похвала — большая редкость в ваших устах.

— Не столь уж большая. Мне встречались и другие умные женщины. Есть мужчины, считающие, что ум и женский пол несовместимы, но я к ним не принадлежу.

— Это свидетельствует о том, что вы просвещенный человек. Так вот, я приехала к вам сегодня, потому что наш вчерашний разговор остался неоконченным.

— Да, верно. К тому же вы не приняли моего извинения… Надеюсь, что сейчас вы его примете.

— Да, разумеется. Но если честно, то я уже все забыла.

— Вот и хорошо, — кивнул граф. — Но наш разговор остался незавершенным еще и потому, что мы не пришли к единому мнению относительно судьбы «Дома Фэрборна». Могу я предположить, что причина вашего визита именно в этом? Я ведь знал: вы поймете, что делать, как только обо всем поразмыслите. Обещаю, что все заботы и хлопоты по этому делу я возьму на себя.

— Я приехала сюда не для того, чтобы обсуждать положение «Дома Фэрборна», лорд Саутуэйт. Для меня вопрос решен. Не может быть и речи о каких-либо переменах в судьбе «Дома Фэрборна».

Граф отвел глаза, но Эмма заметила промелькнувшее в них раздражение. Когда же он снова взглянул на гостью, его улыбка была уже не столь дружелюбной.

— Тогда в чем же дело, мисс Фэрборн? Какая часть нашей беседы осталась незавершенной? Между прочим, я еще не забыл о своем романтическом предложении. Не обсудить ли нам его детали? Может, вы за этим приехали?

Она не могла поверить, что он посмел снова заговорить об этом вопиющем недоразумении. Ведь он же извинился, разве не так? И вообще им следовало бы сделать вид, что ничего подобного никогда не было. Но выходит, он опять собирался предложить ей стать его любовницей? Только на сей раз — без всяких извинений по поводу недоразумения…

А граф взирал на нее сейчас как бы с некоторым любопытством — словно его и в самом деле интересовала ее реакция. А может, ожидал, что она затрепещет от смущения, и тогда воспринял бы это как свою победу.

Эмма постаралась не показывать своего удивления. И напротив, выразить негодование. Но, как ни странно, вместо отвращения и гнева у нее возникли совсем другие чувства… Все ее тело охватил трепет, и по коже словно заплясали какие-то искры. Все это очень напоминало те весьма приятные ощущения, что она испытала ночью от своих непристойных мыслей.