Кроме того, во время больших приемов, балов в дамскую комнату не войдешь. Что там будут делать подозрительные личности женского пола, не проверишь. А если девушек поднатаскать в определённой области рукопашного боя и стрельбы из револьвера, то они станут джокерами в колоде охраны. Кто из злоумышленников сможет подумать, что хрупкая девушка может неожиданно и точно ударить, чтобы обезвредить злодея-преступника, а тем более выстрелить.

Воодушевлённый такими перспективами Кораблев вызвался сопровождать меня на ежедневный доклад к цесаревичу, чтобы поддержать меня в этом нововведении в секретную службу. «Ага, поддержал! Получили оба по самое не балуй. Ладно я, а Николая Алексеевича жалко. Его чистый душевный порыв был грубо истоптан грязными сапогами будущего императора», — думал я, глядя на начальника секретной службы, который, сев за стол Головачева, вытирал испарину со лба.

— Признаться, Тимофей Васильевич, такой бурной реакции Государя Наследника на Ваше предложение я не ожидал, — глубоко вздохнул Кораблев.

— Признаюсь, Николай Алексеевич, я тоже, — отвечая, опустился на свой стул и положил на стол папку с докладом. — Хорошо ещё про детей ничего не успел сказать. А то, чувствую, наша экзекуция продолжалась бы значительно дольше.

— Про каких детей? — главный секретный агент вопросительно уставился на меня.

— Да я подумал, Николай Алексеевич, сил у нашей службы очень мало. Я имею в виду количественный состав. Если наберём тридцать человек в секретную службу, всё равно все направления перекрыть не сможем. Вот раньше, как Вы поступали, Николай Алексеевич, если кто-то из агентов выявлял подозрительное лицо?

— Докладывали по команде, а дальше Евгений Николаевич подключал к проверке или Департамент полиции, или жандармов.

— А кого мы подключим здесь, Николай Алексеевич?

— Вы правы, Тимофей Васильевич, подключать-то практически некого. Придётся обходиться своими силами, — еще более грустно вздохнул Кораблев. — Только где они эти силы? У меня агенты уже с ног валятся.

— Вот именно поэтому я и хотел привлечь к нашей работе детей, которых использовать для слежки за объектами. Скажите, Николай Алексеевич, у Вас вызовет подозрение группа детей, которая устроила игру перед Вашим домом, с учетом того, что они и так постоянно здесь играют?

— Конечно, нет, Тимофей Васильевич, — отвечая, Кораблев развёл руки, показывая, что такая картина априори не может вызвать подозрения.

— А что мешает кому-нибудь из агентов выявить в этой группе детей лидера и предложить тому небольшое вознаграждение, если он во время игры понаблюдает за домом и потом расскажет, кто в него приходил?!

— Да, Тимофей Васильевич, как всё просто. Покупал за свою бытность агентом информацию у дворников, швейцаров, официантов. Иногда приходилось платить большие деньги. Но чтобы подключить к слежке пацанов. До такого почему-то никто не додумался. И ведь дешевле выйдет.

— Вот о таком обеспечении получения информации надо будет подумать, когда прибудем в Хабаровку. Насколько мне известно, во Владивостоке здание для наместника ещё не готово. Боюсь, в Хабаровке придётся задержаться на длительный срок.

— Как я понимаю, Тимофей Васильевич, об этом новшестве в работе нашей службы рассказывать Его Императорскому Высочеству Вы не будете? — ехидно улыбаясь, спросил меня Кораблев.

— Думаю, что не обо всех тонкостях нашей службы Государь Наследник должен знать, — улыбнулся я в ответ коллежскому секретарю. — Мы сегодня с Вами по данному вопросу приобрели большой опыт, общаясь с цесаревичем.

Посмотрев друг на друга, мы почти одновременно рассмеялись.

— Это точно, Тимофей Васильевич. В таком состоянии я видел Цесаревича впервые за семь лет моей службы. Кровь Романовых взыграла!

«Сколько там этой крови, — подумал я про себя. — А если Павел Первый сын Салтыкова, то её вообще нет».

В этот момент наша беседа с Кораблевым была прервана вошедшим в кабинет ротмистром Волковым, который исполнял в свите цесаревича роль друга и офицера по особым поручениям. В своё время данный офицер проходил службу в лейб-гвардии Гусарском полку, в рядах которого в рамках программы военного образования два летних сезона проходил службу эскадронным командиром цесаревич. Там Николай и Волков познакомились, сошлись характерами и прониклись обоюдной симпатией. Свидетельством тому был подарок — золотой портсигар с факсимиле: «Евгению Николаевичу Волкову от эскадронного командира Николая», презентованный цесаревичем по окончании своей службы в полку. Во время одной из конных прогулок Николай пригласил молодого офицера сопровождать его в путешествии на Восток. Потом ранение при нападении хунхузов на пароход «Вестник» с цесаревичем на борту, длительное лечение, родной полк, звание ротмистра, орден Станислава третьей степени. А теперь свита Его Императорского Высочества. И такая интересная должность.

С Евгением Николаевичем у нас сложились ровные служебные отношения. Даже можно было их назвать дружескими, насколько это позволяла разница в возрасте, звании и положении около Николая. Но портсигар Волков показал мне после одного из рассказов о совместной службе с цесаревичем. А общаться нам приходилось довольно часто, так как расселяли нас во время путешествия рядом. Личный друг и офицеры конвойной сотни.

— Тимофей Васильевич, — обратился ко мне Волков. — Его Императорское Высочество желает Вас немедленно видеть. Пройдемте.

Я вышел из кабинета вслед за ротмистром, поймав сочувствующий взгляд Кораблева. Пока шли до апартаментов цесаревича, думал о том, что ещё могло случиться.

Слава Богу, ничего не случилось. Просто Государь Наследник остыл от тех эмоций, которые были вызваны моим предложением и теперь решил выслушать мои аргументы. Раньше он этого сделать не смог, так как сразу начал активно выражать своё мнение.

— Тимофей Васильевич, а теперь будьте любезны, обоснуйте необходимость и возможность службы женщин в моей охране?

Цесаревич был само спокойствие и сама вежливость. И не скажешь, что меньше получаса назад выражался в мою сторону как боцман в отношении провинившегося матроса. Быстро сформулировав про себя уже неоднократно рассмотренные с Кораблевым положительные факторы от службы женщин в системе охраны, выкладываю их цесаревичу.

— Значит, Вы не предполагаете деятельность женщин-агентов в моём ближайшем окружении?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество. Основными задачами данной категории сотрудников будет сбор информации. Кроме того, из кратких характеристик, которые мне сообщил директор женской гимназии, двое из кандидаток знают китайский язык, одна корейский, а одна японский и корейский. При этом читают и пишут иероглифы. Ни один из толмачей в департаменте городской и окружной полиции этого не умеет делать. Они способны только переводить устную речь и говорить.

— Интересные девицы, — произнёс цесаревич с удивлением на лице. — Признаться, удивлён. Во всей моей канцелярии только два переводчика. И признаться, я ещё не знаю точно с каких языков, и умеют ли они писать и читать на японском, китайском и корейском. Кстати, Тимофей Васильевич, Вы мне говорили, что знаете все три языка.