маленькое. Лучше бы раков, если тут таковые наличествуют. Бюрократический оборот с листа вон, но черкать я не буду, всякое слово в строку, раз вырвалось. Но вдругорядь — шалишь!

Камилл недоволен, что мало наработали, но помалкивает. Вечером опять вышли на объект, подготовить завтрашний объем работы (бюрократизм и канцеляризм. Прорабизм?). Ветхие могилки, с трудом отыскали три с табличками, а остальные — немые. Причем любопытно, дореволюционные сохранились куда лучше, по ним и ориентируемся. Невольно начинаешь верить, что прежде и солнце светило ярче, и зимы были суровей. Надгробия были прочнее — точно. Шаршки, очевидно, были большим селом, иначе откуда взялся на кладбище Переверзев А. И., купец третьей гильдии, или доктор Петрушенко С. В. 1860–1916, или коннозаводчик Лысенко А. А.? Но я на биолого-почвенном факультете, оставлю загадки историкам.

Сергея муза оставила быстро, он деликатно не стал читать новые стихи, а просто пошел спать. Пойду и я, устал. Послушал про погоду, остальное неинтересно. Висит над нами антициклон, и потому будет ведро. Комары, к счастью, здесь не водятся, ничто не помешает сну человека труда. И костер догорает, сегодня не стало сил собрать дровишек побольше. Баиньки, баиньки.

13 июня

Сегодня — день открытий. Не в смысле неких научных откровений, до них далече. Просто стали известны факты, вносящие коррективы в планы, факты, требующие, чтобы с ними считались.

Первое открытие ждало нас на объекте. Кладбищенские канальи все наврали! Там, где по плану должны были быть могилы, не было ничего. И наоборот, мы натыкались на захоронения, не обозначенные на бумаге.

— Ничего странного, — Камилл не был обескуражен. — Люди хотели хоронить своих среди своих, поближе к родным. Место отводилось другое, по нормативам. Давали мзду и делали свое дело. А в планах — как положено, не подкопаешься.

— Как теперь будем работать? — поинтересовался я.

— Просто. Пока перейдем к старым могилам, материал нужен всякий. К тем, что с надгробиями.

— Дореволюционным?

— И к ним тоже. Динамика будет отслежена на более значительном временном отрезке.

И мы, покончив с выбранными вчера захоронениями, взялись за другие. Любопытно, как это отзовется на диссертации. Нужны ведь были захоронения не старые и в большем количестве, иначе снижается статистическая достоверность. Или Камилл надеется, что никуда могилы не денутся, и мы их распознаем, не сейчас, так позже, или прибегнет к так называемой выборке фактов, другими словами, подгонке. Фальсификации. Обозначит старые захоронения, как новые. Подозрение, конечно, оскорбительное, но не для сегодняшней академической ситуации. Нужен быстрый и определенный результат. Работу Камилла проведут без сучка и задоринки, утвердят разовый совет для докторской прямо в нашем университете — но лишь в случае, если она, эта работа, обоснует требуемое. А требуется показать, что никаких трупных ядов в земле нет и через сорок лет после захоронений. Необходимо это для того, чтобы застроить Чижовское кладбище. Город вырос, и кладбище оказалось почти в его центре. Восемь гектаров земли. По существующим санитарным нормативом, строительство запрещено в течение пятидесяти лет после последнего захоронения. Почистили документы, стерли упоминания о новых могилах, но все равно дальше пятьдесят седьмого года не добрались. Неужели десять лет ждать? Восемь гектаров. Миллионы долларов. Диссертация Камилла должна отменить эти глупые препоны насчет пятидесяти лет. По крайней мере, в нашем черноземном регионе. А если вдруг экспертиза? Тут ей и представят материалы, пробы 1914 года, обозначенные полустолетием позже. Потому мы и взялись ворошить ранние захоронения.

Сегодня взяли пробу с двух точек. Девятьсот восьмой и девятьсот четырнадцатый год. Разница заметна даже на глаз, органолептически. И цвет керна иной, и консистенция, и запах.

Обсудили мою тему. «Пространственно-временное распределение птомаинов в почвах ЦЧО». Необходимо будет брать пробы не только в местах захоронений, но и в непосредственной близости от них, вплоть до участков нормальной земли. Готовить диссертацию надо спешно, чтобы защиты шли практически параллельно. На деле это означает, что всю черновую работу — расчеты, графики, статистику, оформление — сделаю я, а Камилл осуществит общее руководство, выберет необходимое для своей докторской диссертации, а что останется — будет моей кандидатской. Потому надо работать, считать и писать продуктивно, за двоих.

После обеда — он у нас в пять часов, — произошло событие номер два. Мы сидели в тени березы, полусонные от еды (тушенка «Великая Стена» и пюре «Кнорр»), лежали, если точнее, и тут Сергей сказал как бы нехотя:

— Есть смысл не только протыкать могилы…

— Пунктировать, — вставил Андрюша.

— Не только брать пробы, но и раскопать поосновательнее.

— Зачем? — наивно удивился я.

— А посмотреть, что внутри.

— Чего же интересного может быть внутри?

— Мало ли чего… Посмотреть.

— Золото, — опять вставил нетерпеливый Андрюша.

Я даже поперхнулся чаем, который неспешно пил, третий стакан, пусть вымывает заразу из организма.

— Не скифские же курганы!

— Жаль, но и здесь найти кое-что можно.

Я посмотрел на Камилла, но тот молчал.

— Откуда у тутошних покойников золото? — наконец, прокашлялся я.

— До революции, да и потом лет десять зубы протезировали преимущественно золотом. Фарфор и другие материалы были значительно дороже и доступны не всем, а золото…

— Что, дешевое?

— Дешевле работы. Золота, девяносто девятой пробы, на мост уходило рублей на пять, на десять — царских рублей. Столько стоила простая врачебная консультация. Модный врач меньше сотни не брал, но то действительно для богатых.

— Но тут же крестьяне…

— Не только крестьяне, а хоть и крестьяне. Бедняку, конечно, было накладно, но бедняки составляли меньшинство.

— Но… Разрывать могилы… Мародерство.

— А мы чем сейчас занимаемся?

— Ну, это другое дело…

— У тебя, Петруха, свой интерес, я понимаю. А денежки не помешают. Грамм золота сейчас баксов десять стоит. Сто граммов — тысяча баксов. Я ведь плачу за учебу, как раз хватит окончить университет. Вальке вон новый принтер купить нужно…

— И плату поменять, процессор… — мечтательно прижмурился Валька.

— Да каждому деньги не помешают, — невозмутимо продолжил Сергей. Вот тебе и поэт.

— Но откуда такая цифра — сто граммов?

— Сколько будет, столько будет. Лучше бы побольше, конечно. Как работать будем, как повезет.

— Мы тут справлялись, — не терпелось Андрюше. — Кое — какие документики почитали. Не хочешь ознакомиться?

Он протянул мне несколько листков. Ксерокопия. «Положение о порядке проведения перезахоронений и рекультивации кладбищенских участков». Я, не зная, что сказать, принялся изучать документик. Та еще бумага. Целевое перезахоронение производится по заявлению и за счет родственников усопших. Всех же остальных следует хоронить в общей могиле. Любые ценности, в первую очередь, драгоценные металлы, обнаруженные среди останков подлежат сбору и передаче в собственность соответствующим государственным учреждениям (смотри приложение № 2, стр. 14).

— Интересно? А должностные инструкции по захоронению в местах содержания