На территории лагеря было уже не так страшно: все еще спали, но Макс прекрасно знал, что вокруг живые люди, а не только чертов мертвяк, который несется следом по сугробам.

Он догнал Макса уже у корпуса, и больше ему ничего не потребовалось. Макс как миленький свалился на колени и, корчась от очередного невидимого удара, завопил:

— Народ! Хватит дрыхнуть! — И получил по спине.

Дышать и тем более орать стало труднее, но он не сдавался:

— Меня в могилу тащат, а вы все спите! — Опять получил. Старик стоял в шаге от него с таким видом, будто он тут ни при чем. Макс понял: Старик просто ждет, пока он перебесится и пойдет, куда велят. Спокойно-спокойно, как человек, уверенный в своей победе.

— Эй, там, в корпусе!

Тишина.

— Вы там оглохли?! — Очередной удар был ответом.

— Вам что, вообще всем пофиг? — Хоть бы тень промелькнула за окном! Макс уселся в сугробе и покосился на Старика: приплыли! Эти в корпусе не знаю, что себе думают: Макс так орал, что наверняка перебудил весь лагерь. И хоть бы что! Хоть бы кто выглянул, в самом деле! Неужели все так озверели со своим бойкотом? Этого не может быть!

Старик спокойно взял Макса за руку и повел вон из лагеря. И он пошел. Он затылком чуял, что сейчас весь отряд прилип к окнам, чтобы посмотреть на это зрелище. И никто не выбежит на помощь. Сами же видели Старика! Сами на днях от него шарахались! Макс же им все рассказал! Паршиво было, хоть вой. Макс прекрасно знал, куда его ведут, знал, что никто ему не поможет, и понятия не имел, что с этим делать.

Вырываться и убегать он уже выдохся, шел, как баран, куда вели, мечтал только поскорее сесть в машину и передохнуть. Макс не сомневался, что Старик опять повезет его на кладбище к той могиле. И, скорее всего, закопает рядом с собой. Себя было жалко, но Макс не видел выхода: Старик сильнее, одному его не одолеть, а помогать никто не хочет.

Он плюхнулся в машину, вытянул ноги и даже задремал. Помирать, так отдохнувшим. Он был раздавлен во всех смыслах, и казалось, что это навсегда. Все будут люди как люди: будут гонять на лыжах, списывать контрольные и доламывать шведскую стенку в лагере, а Макса среди них не будет. И лыжи, и контрольные, это все уже не для него — для них. Для тех, кому больше повезло, кого Старик не тронул. Пока не тронул. Пока повезло. Все школьные развлечения казались такими смешными и дурацкими, ведь их так просто лишиться. Живешь себе, живешь, а тут бац — приходит к тебе мертвяк, и все. И ничего вокруг не станет, ни лыж, ни мастерской. Оно будет, но уже без тебя. Старик себя так ведет, как будто знает цену всему на свете. И как будто цена эта: ноль-ноль ноль-ноль, причем в любых единицах. И когда он приходит, эта цена действительно становится таковой, ты даже жизнь свою особо не ценишь. Макса вон хоронить везут, а он сидит себе и не рыпается, лишь бы не били.

Машина встала, а Макс так и сидел, упершись ногами в пол и закрыв глаза. Не хотелось двигаться. Вообще ничего не хотелось. Банальная усталость после бессонной ночи да перспектива попасть в могилу — все это не прибавило жизненных сил. Хлопнула дверь — Старик вышел, распахнулась дверь с пассажирской стороны. Иду-иду. Подремать не дают перед смертью.

Макс открыл глаза и тут же зажмурился обратно, потому что поймал солнечный луч. «Смотри, пока дают», — сказал он сам себе и посмотрел. Солнце было уже высоко. Снег, покрытый наледью, отражал его лучи, и от этого блестел еще больше, чем обычно. На деревьях тоже был снег — на каждой ветке по шапочке, так что деревья на солнце тоже блестели. Он смотрел в небо не мигая, и воспаленные после бессонной ночи глаза не замедлили среагировать. Сидел себе в машине и ревел, попробуй объясни, что от солнца! С ходу вспомнилась сказка про Дюймовочку, как она там прощалась с солнцем. Вон и птички летят… Сейчас как ломанутся спасать кого-то, весом в шестьдесят кило, Старик со смеху лопнет, и зло будет повержено.

Старик стоял шагах в пяти от машины и выскребал из могилы ледяную корку. Спиной стоял! Макс мог хоть бежать на все четыре стороны, хоть «копейку» завести… Не завел.

Он вдруг подумал о Сашке. Почему-то казалось, что он уже там, в могиле. В самом деле: где ему еще быть, если несколько дней назад его видели со Стариком, а потом вовсе забыли? Здесь он, и думать нечего.

Макс вышел из машины, утоптал сугроб, разминая ноги, и подошел к Старику спокойно, как будто они тут картошку окучивают.

— Сашка здесь?

— А как же! Будет тебе компания… — Он тоже говорил, как будто картошку окучивал, а не человека собирался хоронить. Макс посмотрел в пустую могилу и почему-то не удивился, что она пустая, а Сашка внутри. Сидит там, небось, один…

— Готов? — Старик воткнул в сугроб лопату, шагнул к Максу и протянул руку. Тот отшатнулся: почему-то подумал, что его собрались душить. Но опять вспомнил о Сашке. Шагнул навстречу Старику и начал задыхаться.

— Что это с ним?

— Да в обморок упал. Трус твой приятель, каких поискать.

— Он не мой приятель…

— С чего это, Санек? Ты что, обиделся? — Макс открыл глаза и сел на земле, уставившись на Старика и Сашку. Сашка был, ага. Живой-здоровый и даже не слишком бледный. Макс бросился его обнимать и в этот момент, кажется, был счастлив.

Санек неуклюже выворачивался, а Макс думал: «Нашел! Нашел! Теперь мы вместе выпутаемся из этой истории».

— Пусти, ненормальный!

— Я просто рад тебя видеть.

Старик снисходительно наблюдал возню и, кажется, хихикал:

— Пусть его, Санек. Он думает, я тебя тут убиваю.

— Ты — меня? Что, правда?

— Сам у него спроси…

Сашка уставился на Макса, а тот — на него и Старика одновременно. Вот странно: они со Стариком на «ты». И это: «Он думает, что я тебя убиваю». Нет, ну Максу могли бы и не втирать! Он знает, какие пытки может устраивать Старик.

— Ну Макс-то всегда был параноиком!

— Сам такой! — Макс уронил Сашку на лопатки, чтобы прекратить странный разговор, и он тут же включился в борьбу. А Старик смеялся. Макс почему-то подумал, что если они ему нужны, как лекарство от скуки, то он не прогадал. С ними не соскучится!

— Ша, молодежь! — отсмеялся Старик. — Я наверх, а ты, — он кивнул Сашке, — покажи Максу, что и как.

Санек в который уже раз положил Макса на лопатки, пыхтя и отдуваясь, крикнул: «Хорошо», — и уселся на земле.

Макс так и лежал, уставившись в земляной потолок, но перед лицом больше не было Сашкиной физиономии, и он, наконец-то, смог оглядеться. Земляной потолок, земляной пол, стены из земли. Могила и могила, только просторнее, чем он думал. В дальнем углу — гроб с открытой крышкой. Рядом с гробом, аккуратно, как тапочки у кровати, примостились валенки.

— Антуражненько. — Он сел поудобнее. — Ну теперь ты можешь мне рассказать, что и как. Где, например, выход, и почему ты не можешь отсюда смотаться? Нас теперь двое, у нас все получится.