Рис. 16. Текст алфавитной клинописью на глиняной табличке из Угарита. Высота около 0,08 м. XIV век до н. э.

Таблички также описывают плодородие и хтонические (подземные) атрибуты Баала Алейяна. После сражения с Мотом – летней жарой – он спустился в чрево земли. Анат, его сестра и жена, отправляется на его поиски. «Дни сменяли дни, – говорится в тексте, – верно любит Анат. Она полна любви. Как сердце антилопы тоскует по оленю и сердце овцы по ягненку, так и сердце Анат». Наконец она находит тело Баала Алейяна в обиталище мертвых, выносит его на вершину Цафона и хоронит его там со многими жертвоприношениями. Затем она находит Мота и убивает его. «Серпом она режет его, веялкой она развеивает его – она разбрасывает его плоть в поле...» (очевидная аналогия с ежегодным урожаем), и затем она оживляет Баала Алейяна и сажает его на трон Мота. И снова начинается смена времен года.

До обнаружения этих текстов мы знали о финикийских божествах и культах только из вавилонских, греческих, египетских и, конечно, еврейских письменных источников и фрагментов труда Филона из Библа (I век н. э.), сохранившихся у более поздних авторов. Книга Филона считается переводом произведения некоего Санхунйатона, финикийского жреца, уроженца Бейрута, жившего в XI веке до н. э. (правда, современные ученые не согласны с такой ранней датой). Мы теперь имеем возможность проверить эти данные, по меньшей мере частично, благодаря археологическим находкам и многочисленным религиозным надписям, обнаруженным в прошлом веке и несколько ранее. Однако, даже изучив все это, мы знаем о культах и религиозных ритуалах финикийцев меньше, чем о большинстве других народов древности – в основном потому, что собственно финикийская литература до нас не дошла.

Еще одна трудность в изучении финикийской религии, особенно восточной, состоит в том, что мы не всегда можем отличить истинно финикийские элементы от заимствований из других культов. Длительное господство Египта привело к тому, что прибрежные города Сирии испытывали сильное влияние египетской религии. В культовых статуэтках мы обнаруживаем египетские атрибуты и одеяния, а финикийские божества отождествлены со своими египетскими аналогами. Баалат (богиня) Библа, например, отождествлялась с Исидой (Хатор). В финикийской религиозной архитектуре мы также видим заимствования: на многих финикийских стелах прослеживаются египетские мотивы (рис. 24).

Изучая общее семитское происхождение вавилонян и ханаанеян, мы также находим заимствования – больше в ритуалах, чем в архитектуре – у Месопотамии, хотя это не должно нас удивлять. Влияние прослеживается в культовых сценках на камнях печатей, в некоторых деталях одеяний и атрибутах статуэток.

С микенских времен в финикийской религии сохранились и эгейские элементы, хотя только во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. влияние греческой классики стало преобладающим. С тех пор культовые предметы, статуэтки, архитектура и даже саркофаги стали греческими по духу, и, безусловно, многое было создано греческими художниками. Подобное происходило и в Карфагене с IV века, что доказывает, насколько ни один народ не мог сопротивляться греческому культурному натиску. Самому Риму предстояло испытать то же самое. В «Посланиях» Горация мы находим слова:

Греция, завоеванная Греция,

Победитель покорился, и

грубый Рим стал изысканным.

К периоду экспансии Финикии мы различаем в ее религии не только ханаанские элементы, но и много заимствований из культов соседей, хотя в основе своей религия осталась ханаанской по духу. Финикийские колонисты несли за моря и, следовательно, в Карфаген, Мотию, Гадес и другие поселения тех же богов, которым поклонялись (хотя и не всегда под теми же именами), и те же религиозные ритуалы, которые исполняли на финикийской родине. Если иногда может показаться, что на западе появились новые боги, то, вероятно, лишь потому, что наша информация не полна. Будущие открытия, вероятно, покажут, что, например, принесение в жертву детей, как мы теперь знаем, широко распространенное на западе, в городах метрополии встречалось еще чаще, чем даже предполагают библейские рассказы. Стоило бы удивляться, если бы это было не так.

В угаритских текстах главным богом выступает Эл, однако это имя – всего лишь семитское слово «бог», появляющееся, например, в библейском имени Элогим (множественное число). Другими общими словами были Баал и Баалат, «господин» и «госпожа»; Милк, «царь» или «правитель»; и Адон (евр. Адонай), «владыка». Эти титулы использовались отдельно или в связи со специфическим именем божества. Например, главный бог Тира Мелькарт, который – из-за главенства Тира – был также главным финикийским богом, особенно в основанном тирянами Карфагене, обычно назывался Баал Мелькарт. Имя Мелькарт включает слово «милк» и означает «правитель города» («карт» – город; элемент, появляющийся также в названии Карфагена «картшадашт», Новый город). Мелькарт, который у греков слился с Гераклом, первоначально был божеством солнца, однако позднее – несомненно тогда, когда финикийцы стали господствовать на морях, – он приобрел и морские атрибуты. Его важность в карфагенском пантеоне доказывается тем фактом, что карфагеняне долгие годы посылали щедрые дары (десятину) в храм Мелькарта в Тире, где мы встречаем множество известных имен, таких, как Гамилькар и Бомилькар.

Культ Мелькарта также был характерен и для Гадеса, где его храм был основан финикийцами, выходцами из Тира, согласно исторической традиции, уже в XII веке до н. э., а гораздо позже мы встречаем его изображение на гадитанских монетах. Силий Италик (уроженец Италики, близ Севильи) в I веке н. э. описывает этот храм Мелькарта в Гадесе как «оставшийся нетронутым», где жрецы служили в древней финикийской манере босыми и одетыми в холщовые одежды. В храме не было никаких культовых изображений и горел вечный огонь. Существовал также храм Мелькарта около Ликса на Атлантическом побережье.

Как Тир почитал своего Мелькарта, так Сидон почитал своего Эшмуна, которого греки ассимилировали в Асклепия. Первоначально Эшмун был хтоническим божеством, но, как и Асклепий, отвечал за здоровье и врачевание. Миф из угаритских текстов о плодородии и урожае, пересказанный нами выше, широко распространился по Ближнему Востоку. Он известен в литературе как миф о Венере и Адонисе, или – если использовать традиционные финикийские имена – Астарте и Эшмуне, той же самой паре, которая в Вавилонии появляется как Иштар и Таммуз, а в Египте – Исида и Осирис.

Таким образом, Эшмун был гораздо большим, нежели просто местное сидонское божество. Позже он несомненно стал в Карфагене более могущественным богом, чем Мелькарт. Именно в его храме в цитадели, Бирсе (вероятнее, на холме Одеон, а не на холме Сен-Луи, поскольку там было найдено посвящение его римскому аналогу Эскулапу), уничтожили себя последние защитники Карфагена в 146 году до н. э.

Были и другие важные восточные финикийские божества. Решеф (рис. 51), бог молний и света, слился с Аполлоном, но, очевидно, не был эквивалентом сирийских Хадада и Тешуба, почитавшихся севернее. Ему также поклонялись в Карфагене в храме (Аполлона, согласно древним текстам), находившемся между портами и Бирсой. Другой бог – Дагон, чей храм был найден в Угарите. Дагон был богом зерна, и его не следует отождествлять (как полагают некоторые ученые) ни с божеством с рыбьим хвостом на монетах Арада, ни с Посейдоном, кому храм воздвиг Ганнон на дальнем североафриканском побережье.