Каким-то чудом удалось Лайзе сдержать охватившие ее чувства, сдержать слезы, навернувшиеся на глаза. Каким-то чудом удалось Лайзе сохранить разум и не дать баронессе Грей клятвы, на которую дворецкий посмотрел бы дурно. И после которой ее работа была бы навсегда окончена – в этом можно было не сомневаться.

– Госпожа, – нарочно не пытаясь побороть дрожь в голосе, заговорила Лайза, – мне очень лестно все, что вы мне только что сказали. Однако же я простая служанка. Как можно мне принять ваше предложение, ваше благородие?

– Ты можешь его принять, Лайза. Ведь я сама тебе это предлагаю… Нет! Я прошу тебя об этом.

Горничная склонила голову, являя собой образец идеальной покорности и преданности. Пустив все-таки настойчивую слезу, Лайза прошептала:

– Простите, госпожа, но я не приму вашего предложения. Я не смею. Что же касается нашей дружбы, я никогда не думала о вас иначе, и если вы будете думать обо мне, как о своем друге…

– Ну, разумеется, Лайза! А как же иначе!

Тонким пальчиком коснувшись ее подбородка, Анна-Мария велела девушке поднять голову. После чего подбежала к кушетке, схватила платье и вновь прислонила к себе.

– Тебе нравится? Я буду в нем самой красивой на балу?

– Вы прелестны, госпожа… – только и сумела вставить Лайза, удачно уместив этот комплимент в единственную паузу во внушительном восторженном монологе баронессы Грей. Как справедливо подметила про себя Лайза, ее госпожа слишком долго молчала – по крайней мере, с того самого мига, как ступила под крышу дома своего супруга.

Таким образом, установив доверительные отношения с ее благородием (что, однако, не избавило горничную от нарочно капризных просьб Анны-Марии) и сохранив дружеские с дворецким, Лайза могла больше не тревожиться о предстоящей встрече с Маской.

* * *

Едва часы в гостиной пробили полночь, девушка бесстрашно спустилась в сад по веревочной лестнице, сброшенной из окна ее комнаты. Пересекла тропинку, проходящую между клумбами, и притаилась под ветвями клена, очевидно, видавшего еще детство барона Грея. Отсюда она могла следить за светом в окнах дома, а значит, и за перемещением Джона по комнатам. Да и внутренний парк был у нее как на ладони.

Лайза поискала глазами лестницу, и с трудом разглядела ее на фоне серой стены. Поднявшись взглядом до второго этажа, девушка недолго изучала оконный проем своей комнаты. Потом перевела взгляд на соседний – в комнате баронессы. Сквозь неплотно задернутые шторы (Лайза нарочно их так сдвинула) не пробивалось и тусклого лучика света: Анна-Мария уже спала.

Занятая изучением покинутого на некоторое время дома, воровка не заметила, как с другой стороны клена к его стволу прильнула тень. С минуту тень наблюдала за Лайзой, после чего сделала шаг в сторону и произнесла:

– Доброй ночи тебе, воровка.

Девушка вздрогнула, но больше от неожиданности, чем от напрасного напоминания о роде своих занятий.

– Господин Маска? – Лайза собралась было упрекнуть его в опоздании, но, взглянув в глаза, блестящие сквозь прорези в черной ткани, закрывающей лицо, передумала – так ясно напомнил их холодный взгляд о стали клинка, умело использованного Маской в ночь прошлой встречи.

Лайза чуть слышно сообщила, что выполнила данные ей ранее указания, и спросила, что должна делать дальше.

– Знаешь ли ты виконта де Гра?

– Жан-Поля? Его сложно не знать. Очень симпатичный, хотя уже не молодой человек.

– Он тот, кого ты обесчестишь первым, – не обращая внимания на комментарии Лайзы, продолжил Маска.

– Жан-Поля де Гра?! – Лайза не посчитала нужным скрывать свое удивление.

– Тебя что-то смущает?

– В общем-то, нет, – пожала плечами воровка. – Мне все равно, в чью сокровищницу залезать. Просто виконт был последним человеком, кого я заподозрила бы в связях с заговорщиками. Он всегда выступал на стороне короля, о каком бы деле не заходила речь.

– На то у него были причины. Ведь есть же причины у тебя поддерживать заблуждение Джона на твой счет. Скажешь «нет»? Я не поверю. Такой человек, как ты, и такой человек, как этот дворецкий, слишком преданы своим интересам и способны быть друзьями только по причине острой необходимости в том.

– Вы совершенно правы, господин, – вынуждена была согласиться Лайза, с сожалением признавая и то, что человек в черном в точности озвучил ее мысли.

Маска, должно быть, ждал, что девушка скажет еще несколько слов относительно своих отношений с Джоном. Однако добавить к сказанному Лайзе было нечего, и господин, поняв это, заговорил сам:

– Сделаешь это на предстоящем балу. Полагаю, проблем с попаданием на него не будет? Вот и славно. А ночью после мероприятия, как только баронесса ляжет спать, на этом самом месте сообщишь мне положительные результаты. Если вопросов у тебя больше нет…

– Вообще-то… – робко прервала его Лайза.

Помявшись на месте, скомкав руками передник и тут же рваными движениями разгладив его, воровка сделала глубокий вдох и все же решилась спросить:

– Скажите, господин, когда в мае вы говорили о том, что в этом доме появится хозяйка, вы уже знали, что это будет Анна-Мария?

Маска пристально взглянул на нее

– А почему тебя это интересует? – спросил он. – Хотела бы другую?

– Пожалуй… – протянула Лайза. Но тут же спохватилась, поняв, что сболтнула лишнего, и поспешила добавить: – Она мне нравится, но я никак не могу привыкнуть к ней. Я не знаю, чего ждать от нее в каждый следующий миг!

Маска рассмеялся.

– Она создает тебе немалые трудности. Верно?

– Лучше и не скажешь.

– Что ж… Разве тебе была обещана легкая работа?

– Нет, но вы могли бы предупредить меня, о том, с чем мне придется иметь дело. Я привыкла работать, зная, что может произойти, и зная, как мне следует на это реагировать. А баронесса…

Вздохнув, Маска запахнул свой черный плащ и шагнул прочь от Лайзы, выходя в то же время из-под раскидистых ветвей дерева.

– Вспомнив наш прежний разговор, Лайза, ты поймешь, что необходимая помощь тебе была оказана. На этом все. До встречи.

И он растворился в ночи, словно и не было в саду барона Грея постороннего человека. Лайза прислушалась к звукам, доносившимся из разных концов крохотного парка. Как она ни старалась, ей не удалось расслышать звука шагов. Подивившись этому, горничная подобрала подол платья и медленно побрела к дому.

Маску забавляли трудности Лайзы, в этом у нее не было сомнений. Забавляли еще и по тому, что он с самого начала предполагал эти трудности. Еще той ночью, когда привел ее в наручниках в подвал и велел сесть на старый ящик. И теперь, когда девушка поняла это, в ней вспыхнула вполне обоснованная злость, которая, впрочем, быстро стала утихать, едва Лайза припомнила первый разговор с Маской, как он того и советовал.