Она обернулась назад на пролив, чтобы удостовериться, только ли на них направлено столь пристальное внимание рэка. Какие-то два корабля еще раньше догнали те три, что везли хозяйство Балитангов. Больше ни одного корабля не следовало у них в кильватере.

Али потянула за рукав какого-то моряка, который сворачивал на палубе канат.

— Они всегда так себя ведут? — спросила она, показывая на зрителей. — Они всегда приходят и смотрят на проходящие мимо корабли? Не похоже, что они собираются напасть.

Моряк посмотрел на нее, затем на скалы.

— Нет, — тихо ответил он, — они никогда раньше так не делали. Они предпочитают сидеть тихо и не показываться, когда мимо проплывают луарины. — Он тронул рабский ошейник Али. — Не обращай внимания, — сказал он, кивнув в сторону герцога и герцогини. — Луарины всегда беспокоятся, когда рэка делают вещи, им непонятные.

«Я хочу понять», — подумала Али, но вслух этих слов не произнесла. Она сомневалась, что моряк ей доверяет. Очевидно было одно: что-то в кораблях Балитангов привлекло внимание людей на островах. Лица рэка показались ей полными нетерпения и ожидания. Моряк сказал, что такое поведение совсем нетипично для рэка.

Его слуги? Или его старшие дочери? Мекуэн был из Риттевонов, из самой младшей ветви, но все же представитель луаринов-завоевателей.

Снизу послышался вопль Эльсрена:

— Хочу наверх!

Отдых Али закончился.

Прежде чем схватить ребенка, Али бросила последний взгляд на откосы. По мере того как они проплывали мимо, рэка разворачивались и уходили — в свои города, спрятанные в джунглях, или в поместья своих хозяев-луаринов.

Вечером после ужина герцог и герцогиня читали младшим детям книгу мифов рэка. Али вернулась на палубу, чтобы рассмотреть берега вокруг их якорной стоянки. Корабль остановился в крошечной бухте у западного берега Киприанга, покрытого буйной растительностью. Ночь, теплая и влажная, окутала бухту. Магическое Зрение Али действовало и в темноте, поэтому ей не нужен был свет, чтобы видеть рэка, которые стояли и сидели на окружающих бухту скалах и молча смотрели на корабли. Похоже было, что им свет тоже не нужен. На каждом корабле горело по лампе. Корабли лениво покачивались на мягких волнах. Луна едва показывалась из-за гор, формирующих хребет острова Киприанг.

— Это тоже наши люди. — Двенадцатилетняя Довасари подошла к Али и положила руку на борт. Она говорила на общем языке. — Наша мама — моя и Сарэй, была рэка. Ее семья была из старой знати, но это было до прихода луаринов — сейчас у них нет титула выше, чем барон.

— Вы сами наполовину луарины, — бесстрастно сказала Али, пристально разглядывая берег. — Прошу прощения у вашей светлости.

— Верно, на ту половину, которой кузен Орон творит убийства и прочие бесчинства, — резко проговорила подошедшая Сарэй. — Даже полный безумец лучше заботился бы о собственной родне, особенно принимая во внимание, в каком змеином гнезде он сам живет. Я имею в виду его двор.

Али погладила борт рукой.

— Простите меня за то, что упоминаю об этом, но слова вашей светлости близки к изменническим, — тихо пробормотала она. — Я бы, например, скорее предпочла быть в семье изгнанной, но живой.

— Ты не предашь нас, — как бы случайно вырвалось у Сарэй. — Не знаю, как там у вас в Торталле, но здесь казнят всю семью вместе с предполагаемым предателем. А того, кто донес, если находят, отправляют в Картак.

— Ничего себе, — потрясенно ответила Али. — Не очень-то действенный метод снискать поддержку у низших классов.

— Считается, что слуга предателя, который сам предал, становится предателем вдвойне: для своего хозяина и короля, — объяснила Довасари. — Они пресекают подобные вещи в зародыше.

Сарэй повернулась лицом к востоку, глядя на восходящую луну. Она прислонилась к борту и оперлась локтями о край. Отблески факела играли на ее лице и одежде — простом розовом платье по луаринской моде. Ее карие глаза поблескивали в темноте, над ними изгибались идеальной формы брови, и завершали облик высокие скулы.

— Трудно быть наполовину рэка? — спросила Али. — Весь Раджмуат, даже новый раб-луарин, вроде меня, знает, что леди Сарэй признана одной из первых красавиц города.

Сарэй усмехнулась.

— Да, среди мужчин, среди знати рэка и в некоторых домах луаринов, наверное. — Она посмотрела на сестру. — Я не хвастаюсь, Дов. Это не мое мнение.

— Я ни слова не говорю, — отозвалась Дов. — И все же, когда дело доходит до брака, открываются удивительные вещи. Множество луаринских семей раскрывают тайну помолвки своих сыновей, помолвленных еще в колыбели. Об этих помолвках сами молодые люди никогда не слышали до того. Особенно много таких случаев в очень знатных луаринских семьях. Я слишком часто замечаю, сколько молодых людей отступается, когда узнают, что их матерям все равно, какой цвет кожи будет у будущей невесты, какой бы красивой она ни была.

Дов вздохнула.

— А знатные рэка боятся нас, потому что в наших венах течет кровь Риттевонов. Они не хотят терять своих сыновей из-за прихоти короля, в очередной раз решившего, что мы замышляем что-то против него.

— Довасари! — в ужасе воскликнула Сарэй.

Младшая сестра посмотрела на нее в упор.

— У меня есть уши, Сарэй, а люди едва ли замечают меня. Я прекрасно понимаю, о чем они говорят. Рэка не хотят связываться с безумными Риттевонами и рисковать жизнью своих внуков.

Али сжала губы. Как-то в Торталле она подслушала слова одного юного рыцаря из Башира. Он говорил о том же самом Майлсу, ее дедушке:

— О, меня обожают, когда необходимо пролить свою кровь во имя короны. Но выдать за таких, как я, своих дочерей? Даже самоуверенные торговцы, кто еще поколение назад не имел даже титула барона, не позволят своим дочерям выходить замуж за человека из Башира, как бы он ни был богат и влиятелен.

«Пожалуй, мне надо вспомнить, что творится у них там, в государстве Башир, прежде чем я начну осуждать луаринов, — подумала Али. — Сначала надо навести чистоту в своем собственном доме, а уже потом осуждать соседей за беспорядок».

— Да что рабыня может знать об измене и королях? — спросила Дов. Ее темные глаза напряженно уставились на Али.

Та поежилась.

— Я работала горничной в одном знатном замке, когда меня поймали, — ответила Али. — Мои уши слышат очень хорошо.

— Не понимаю, как девчонка из Торталла захотела стать горничной. У тебя же были огромные возможности по сравнению с нами, — заметила Сарэй. — Если бы я там жила, то стала бы Королевской Всадницей, научилась бы ездить верхом, драться на мечах, стрелять из лука, как они. Или, может, даже стала бы рыцарем, как леди Келадри. Женщины рэка в прошлом умели драться. В последней великой битве против луаринов, в долине Скорби, треть киприанских воинов были женщины.

— Да, и вся армия была разгромлена, — безжалостно напомнила ей Дов. — У завоевателей было больше военных магов, больше катапульт, больше пушек и жидкого огня. И неважно, сколько женщин было в армии рэка в тот день. Они погибли так же быстро, как и мужчины.