У ч и т е л ь (прерывает его, спокойно). Я не веду никакого дознания и ничего не выведываю.

Х о р в а т (не обратив внимания на его слова). Вот уж и до меня стали доходить всякие слухи. О чем только не болтают грязные языки этих жалких голодранцев. Ладно, пусть себе болтают. Они только и могут что перемывать косточки тому, кто не хочет паршиветь да околевать от нищеты. Меня мало заботит, о чем судачат кумушки, но когда я слышу гнусные небылицы о моей семье, то я говорю — это уж слишком. Что я такого натворил? Почему нужно всюду разнюхивать, шпионить, выслеживать меня, словно разбойника? И все это делает тот, кого я еще вчера называл своим любимым сыном…

У ч и т е л ь (спокойно, с достоинством). А я еще и сегодня говорю вам — отец. Но при этом хочу добавить — не в моих привычках что-то разнюхивать да выслеживать кого-то…

Х о р в а т (немного поостыв). Встретил я доктора Бекшича. Был, говорит, здесь. О чем толковали, спрашиваю. Стал рассказывать: так и так, мол. И не мудрено, если человек возмутится, услышав такое. Разве мало того, что всякая погань чешет языки, изрыгая несусветную чушь? Когда это делают посторонние люди, мне наплевать, но когда кто-то из моей семьи становится на их сторону, это уж слишком…

У ч и т е л ь. Не знаю, что вам рассказал доктор Бекшич, но ничего особенного он рассказать не мог. Только то, что было. Я хотел услышать непосредственно из уст врача…

Х о р в а т (перебивая). А разве я не сумел бы тебе объяснить? Я сам мог бы рассказать все как было, стоило лишь обратиться ко мне. Дескать, расскажи-ка, «батя»… или «дядя Лайош», или в крайнем случае «господин Хорват», то-то и то-то… Как угодно, но обратиться ко мне, а не к чужому человеку, от которого — не пройдет и часа — вся деревня узнает, что учитель что-то разнюхивает про своего будущего тестя. И тогда, как ни старайся, призови в свидетели хоть всех святых, ничем уже своей правоты не докажешь.

У ч и т е л ь. Я как раз и хотел призвать врача в свидетели, и не на суд, а для того, чтобы он растолковал людям. Я хотел выяснить у него, как все это произошло, чтоб разъяснить истину сбитым с толку людям.

Х о р в а т (резко). К чему это им разъяснять?! Этим никудышным, дрянным людишкам, которые решили заняться вымогательством. Я из жалости подбросил им два центнера пшеницы. А теперь им взбрело в голову распускать всякие слухи, чтоб простофиля Хорват с перепугу перетащил все свое добро к ним в амбар. Вот им чего бы хотелось. Потрепать языком да отобрать у рачительного хозяина все добро, заработанное им упорным трудом. Но не на того напали, скажу нам. Паскудный, паршивый народишка!

У ч и т е л ь. Но такими доводами вряд ли удастся убедить их в необоснованности обвинений.

Х о р в а т. А кто собирается их убеждать?

У ч и т е л ь (твердо). Я!

Х о р в а т. Пустое! Пусть себе болтают сколько угодно. А ежели мне станет невмоготу все это слушать, то я и без всяких обстоятельных объяснений да упрашиваний сумею отстоять свои интересы, свою честь. Напущу на них жандармов да судью, и никаких объяснений с ними не будет. Уж я-то позабочусь, чтобы всяким там подонкам неповадно было в другой раз задевать мою честь…

У ч и т е л ь. Однако в данном случае речь идет о несколько большем, нежели честь одного человека.

Х о р в а т. О чем это таком большом?

У ч и т е л ь. В частности, например, обо мне и, главное, о моей работе, которой я здесь занимаюсь и намерен заниматься и впредь. Мне стоило неимоверных усилий всколыхнуть эту «никудышную, дрянную, паршивую» и уж не знаю какую там еще голытьбу, из среды которой, кстати сказать, я и сам вышел. И поскольку мое призвание быть их наставником, помощником, советчиком, добрым другом, то я не хотел бы отпугнуть их от себя, ожесточить, даже сознавая, что на сей раз они не правы… Я говорю «отпугнуть от себя», потому что в их глазах я уже связан с Лайошем Хорватом узами…

Х о р в а т (неприязненно). Так вот в чем загвоздка. Ну, коли эти узы помеха, их еще не поздно развязать.

У ч и т е л ь. Я говорю не о какой-то помехе. Речь идет не о том, чтобы упрашивать и пытаться подкупить их. Я знаю их как свои пять пальцев и уверен — они ждут не этого. Они уже ни на что не рассчитывают и ничего от нас не хотят. В своей вражде они как бы находят выход той горечи и отчаянию, которые их охватывают в этой тяжелой жизни. Они верят — и об этом они шепчут друг другу, — что у них есть основания питать эту вражду, и эта уверенность дает им силы переносит все тяготы судьбы, иначе жизнь стала бы для них невыносимой.

Х о р в а т. Значит, я должен позволить запятнать свое имя, терпеть, когда меня называют убийцей…

У ч и т е л ь. Я не о том. Я просто хотел объяснить, каково положение, с которым нам пришлось столкнуться. Если мы будем действовать не по-доброму, а принуждением и угрозами, если станем давать отпор этим толкам, то еще больше обострим обстановку и дадим новую пищу для разжигания ненависти.

Х о р в а т (с иронией). Но коль скоро им этак легче живется… Ведь вы же сами только что изволили сказать, господин учи… ты только что говорил…

У ч и т е л ь. Я знаю и лучший способ, чтоб им легче жилось. Надо пытаться облегчить, улучшить их жизнь. Враждой ничего не добьешься. Доброжелательностью, сочувствием — многого.

Х о р в а т (нетерпеливо махнув рукой). Я не собираюсь дискутировать на этот счет. Все это меня не интересует. Меня волнует только одно — чтоб тот, кого я принимаю в свою семью, не потворствовал людям, строящим козни против меня.

Стук в дверь, затем она медленно открывается и входит  Б а л о г н е, а за ней  К о в а ч н е. Ковачне тихо здоровается; заметив Хорвата, начинает волноваться.

Явление одиннадцатое

Т е  ж е, Б а л о г н е, К о в а ч н е.

Б а л о г н е (показывая пальцем на Ковачне). Она встретилась мне по дороге, сюда шла.

Ковачне застенчиво жмется, в ее глазах испуг и неприязнь.

Х о р в а т (кричит Ковачне). Что это за гнусные сплетни вы тут распускаете, а? Смотрите, как бы вам не нарваться на неприятность…

У ч и т е л ь (прерывая его, Ковачне и Балогне). Выйдите, пожалуйста, и подождите меня там.

Ж е н щ и н ы  выходят в другую комнату.

Явление двенадцатое

У ч и т е л ь, Х о р в а т.

У ч и т е л ь (выждав, когда за женщинами закрылась дверь, твердо и решительно Хорвату). Подобное грубое обхождение с людьми недопустимо.

Х о р в а т. Это еще что? Может, я должен просить прощения? Или броситься перед ними на колени?

У ч и т е л ь. Я пригласил эту женщину к себе и хочу с ней поговорить.