— Мы готовим фазана с нашими овощами. Вкус, думаю, немного иной и… Да, однажды я его готовила, но боюсь, что все забыла.

Руки у него были большие, загорелые и сильные. Вероятно, он не носит перчаток, когда ездит верхом.

— В летнем лагере я быстро все вспоминаю, — продолжала она, разглядывая твердую линию его подбородка. — Но все реже и реже могу позволить себе проводить несколько недель в горах.

— Как жаль… Я имею в виду горы. Красивой женщине не обязательно заниматься кухней, — добавил он.

Ей послышались нотки сожаления в его последнем высказывании. Конечно, женщины его класса уже несколько столетий как не появлялись на кухне. Но столь безапелляционное высказывание ей не понравилось.

— Вы действительно верите в то, что это не обязательно? — вкрадчиво начала она.

Уловив перемену в ее мягком голосе, он понял, что задел больную тему. Будучи американкой, она, естественно, была в авангарде борьбы женщин за эмансипацию. Ну, а поскольку она являлась индейской женщиной, то совершила незаурядный подвиг, став адвокатом и таким образом еще более возвысившись. Она была феноменом. А поскольку он хотел заполучить этот феномен, то решил бросить вызов, так как подозревал, что противостояние и споры могут заинтриговать ее больше, чем стандартное ухаживание. Правда, его интуитивная оценка больше базировалась на интимном опыте общения с женщинами, чем с женщинамиадвокатами племени абсароки. Он учитывал, что Дейзи, конечно, любила побеждать. Но борьба должна быть на равных. А он надеялся одержать две победы — и над женщинойадвокатом, и над ее страстью к победе.

— Вы знаете, существует определенный стандарт представлений о том, что необходимо уметь женщине, — ответил он, отставляя в сторону пустую тарелку.

— А точнее? — холодно спросила она, и ее золотистая кожа слегка порозовела.

— Мужчины ценят красоту. Я полагаю, сердечность и доброта так же важны. А если женщина умеет танцевать и ездить верхом, то это тоже неплохо.

— Из вашей речи, монсеньор герцог, — отвечала Дейзи, изо всех сил стараясь держать себя в руках, — выпало упоминание о таком драгоценном качестве, как доступность.

— Не думаю, что есть необходимость говорить об этом. Все женщины доступны.

Дейзи чуть не задохнулась от негодования.

— Вы, конечно, женаты?

— Разумеется.

— И ваша жена также доступна? — она надеялась задеть его гордость.

— Боюсь, что не обращал внимания, — спокойно ответил он. Этим задеть его гордость было невозможно. Их брак был династическим, оформленным еще когда он и Изабель были слишком молоды. Такие браки имели вековые традиции в знатных и богатых семьях. Там не было большой любви, и все его друзья знали об этом. Когдато, давнымдавно, он завидовал тем своим знакомым, которые в договорном браке нашли любовь и понимание. Это юношеское чувство зависти и сожаления уже минуло, как и его молодость. Он и Изабель существовали в обоюдном нейтралитете, типичном для аристократических союзов. Он отвечал за благосостояние семьи, она занималась хозяйством; разговаривали они, изредка встречаясь вечерами дома. Он был бы рад сказать, что она вырастила детей, но на самом деле это сделали няни, гувернантки и школы. И несмотря на этот в общемто не очень радостный брак, он был благодарен Изабель за то, что она родила ему двоих детей, которых он обожал. Близнецы были рождены точно спустя девять месяцев после их женитьбы, что дало возможность Изабель прийти к выводу, что ее обязанности жены на этом закончены. Так что его ответ на не очень тактичный вопрос Дейзи был искренним.

— Послушайте, — сказал он, настроение его резко изменилось, как это часто бывало, когда упоминали его жену, — мне жаль, что я рассердил вас. Это была ребяческая попытка поддразнить. Прошу простить меня.

Его тон и настроение настолько изменились, что Дейзи вглядывалась в это красивое лицо, опасаясь очередной насмешки.

— Мы друзья? — мягко спросил он, мирно протягивая свою бронзовую руку. — Вы красивая, интеллигентная и сильная женщина. Я уверен, что ваша семья очень гордится вами.

Застенчиво улыбнувшись, она приняла его руку. Она выглядела очень юной с этой милой улыбкой. И Этьен Мартель, 27й герцог де Век, вдруг испытал сладостное, ни с чем не сравнимое волнение. Он подумал, что явно идеализирует эту женщину. Она была безупречно красива, и, конечно, он увлекся. Иначе его не было бы здесь сегодня вечером. К тому же это была необыкновенная женщина — редкое сочетание красоты и интеллекта. Она притягивала его к себе больше, чем другие представительницы прекрасного пола. Может, экзотические качества краснокожей индианки из далекой и дикой местности, несмотря на весь его опыт, околдовали его? Не будет ли он съеден живьем, как только затащит ее в постель, и его тело предупреждает об опасности? А возможно, он просто чувствовал свой возраст — ему исполнялось сорок на следующий день рождения, и ее ослепительная молодость кружила ему голову.

Затем, опираясь на многолетнюю практику общения с женщинами, он отмел все лишние мысли и немедленно попытался воспользоваться изменением в ее настроении. Она улыбалась искренне, ее маленькая теплая рука была в его руке, ее аромат дурманил. Охотник в нем не дремал и был готов к наступлению.

— Вы потанцуете со мной? — с улыбкой спросил герцог. — Я отдал должное кулинарному мастерству Арманда, теперь я слышу Аделаидиных музыкантов, настраивающих свои инструменты.

Скандальная репутация герцога, самого популярного среди дам мужчины в Париже, человека, не утруждающего себя постоянством, — все отодвинулось в сторону под влиянием его ослепительной улыбки и сердечного пожатия сильной руки.

— Вообще я редко танцую, — сказал герцог. Дейзи поняла, что он имел в виду.

— Да, мне хотелось бы потанцевать, — кивнула она, сверкнув бриллиантами в ушах.

И ему вдруг захотелось преподнести ей бриллианты, бабушкино наследство, и сказать: «Вот, это для вас… Вы прославите их своей красотой». Ее темные волосы и цвет кожи были бы идеальной оправой для их блеска подобно россыпи звезд в полуночном небе.

Аделаида и Валентин переглянулись, когда герцог, извинившись, покинул стол вместе с Дейзи.

— Перед десертом?! — воскликнула одна пухлая матрона, глядя на то, как слуга вносит клубнику со взбитыми сливками.

— Мы приступим к десерту чуть позже, — галантно ответил герцог, удаляясь.

— К этому времени ничего не останется, — не сдавалась толстуха, искренне недоумевая, как можно добровольно отказаться от таких вкусных вещей.

Герцог только улыбнулся, сдерживая неделикатный ответ, готовый сорваться с языка.

Дейзи спросила у Аделаиды, не возражает ли она, что они отказались от десерта. Принцесса, улыбнувшись, ответила, что нет и что все скоро к ним присоединятся.

Они были великолепной парой, заметила Аделаида. Оба стройные, высокие, темноволосые, с похожим оттенком кожи. А может, у Этьена это и не загар, может, бронзовый цвет кожи он унаследовал от своих предков в азиатских пустынях, о которых он упоминал во время ужина? Надо спросить у Каролины, с ней Этьен развлекался два лета. Они плавали на яхте у побережья Сардинии. Уж онато точно знает, загар это или нет.