— Дорогой, — она нежно гладила его лицо, — в этом нет необходимости.

Энджи знала, что он любит ее, но ему нужно постоянное подтверждение, что она не исчезнет. Кто знает, что принесут им годы… Но Энджи не сомневалась, что теперь ничто не может их разлучить.

— Давай устроим пикник, — предложил он. — В такой день, как сегодня, надо быть под открытым небом.

— Очаровательно.

— Я приготовлю сэндвичи, чтобы взять с собой. — А мне пока что можно воспользоваться компьютером и войти в Интернет?

— Конечно. Я приготовлю его для тебя. — Он вошел в Интернет и придвинул для нее стул. — И принесу тебе кофе.

Энджи открыла сайт отца и послала ему e-mail. Потом полистала сайт, чтобы узнать последние новости. Доктор Харвей Уэндхем так же гордился своим сайтом, как и своей роскошной клиникой на Харлей-стрит.

— Старый дьявол, — хихикнула Энджи. — Ни в чем себя не стесняет.

Доктор Уэндхем — знаменитый пластический хирург, среди пациентов которого было несколько кинозвезд и политиков высокого ранга. Эта публика готова была платить за его абсолютное молчание такую же высокую цену, как и за его искусство. Долгие годы он работал на низкооплачиваемых должностях. «Всему свое время», — говорил он. Сейчас его осыпали золотом, и он радовался этому.

Энджи знала: он разочарован тем, что ни один из сыновей не работает в его клинике. Отец надеялся, что младший ребенок пойдет по его стопам. Но она колебалась.

Теперь вроде бы ее будущее кто-то спланировал вместо нее. Она любит Бернардо, и он любит ее. Она и думать не может о том, чтобы расстаться с ним.

— Кофе для la signora, — торжественно объявил Бернардо, толкнул дверь и вошел. Он нес поднос с двумя чашками и кофейником.

— О, очаровательно! — Она наливала кофе, а он через ее плечо смотрел на экран. — В чем дело? — спросила она, когда он пробормотал что-то на сицилийском диалекте. Она ничего не поняла, но по тону догадалась, он не верит и возмущен.

— Этот тип называет себя доктором, а сам думает не о больных, а только о том, как бы набить карман.

— Предполагается, что он большой мастер в том, что делает, — возразила Энджи. Она предвидела выражение лица Бернардо, когда он узнает, кто этот доктор. В данный момент имя отца не было видно на экране. Она вернула текст к началу, чтобы насладиться шуткой.

— И что он делает? — насмешливо спросил Бернардо. — В мире так много людей, по-настоящему нуждающихся в помощи, а он делает косметические операции, чтобы получить побольше денег. У него дар от Бога, а он использует его, чтобы сделать себе миллион.

— Вообще-то несколько миллионов, но много…

Она хотела сказать, что много отдается на благотворительность, но Бернардо задыхался от гнева.

— Он делает много добра, — Энджи начинала сердиться, — и не только кинозвездам. Есть и изуродованные дети. Ему случилось быть моим отцом. Буду благодарна тебе, если ты перестанешь его оскорблять.

— Этот мужчина твой отец? — Он странно посмотрел на нее.

Энджи вернула сайт на первую страницу и показала имя отца. Доктор Харвей Уэндхем. Потом она стрельнула взглядом в Бернардо, ожидая увидеть на его лице выражение смущения и неловкости. Тогда они вместе посмеются.

Но он выглядел так, будто получил удар кинжалом в сердце.

— Бернардо… что случилось? Ты заболел?

— Ничего, ничего. — Он быстро пришел в себя и улыбнулся. Но какой-то болезненной улыбкой, будто внутри у него все умерло.

— Что случилось? — вдруг испугавшись, повторила Энджи вопрос.

— Просто я не понимал… что ты выросла в богатой семье.

— Да, — она пожала плечами, — но мы теперь…

— Твой отец мультимиллионер.

— Это имеет значение?

— Думаю, что нет… Не должно иметь значения.

— Не должно. Я — это я.

— Я думал, ты бедная, — вырвалось у него. — Ты и Хедер…

— Хедер всегда была бедной как церковная мышь.

— Но вы живете в одном доме.

— Мы подруги. Дом принадлежит мне. Я сдаю ей комнату, потому что мне нравится ее компания. Это никогда не мешало нам.

— И этот дом… он случайно не в богатейшем районе Лондона?

— Да. В Мэйфере. Ну и что?

— Ну и что? — эхом повторил он дрожащим голосом.

Вспышка тревоги разгоралась, попытка заглушить ее ни к чему не привела.

— Не хочешь ли ты сказать, что это имеет для нас значение? — спросила она, стараясь сохранить ясность мысли. — Почему это должно что-то значить? Я ведь не стала ничтожеством. Я много работаю, стала высококвалифицированным врачом. Деньги ничего не меняют.

— Да, не меняют, — сказал он чересчур решительным тоном. Будто пытался убедить самого себя. — Я люблю тебя, Энджи. Ничего не может измениться. В конце концов, ведь богат твой отец, а не ты.

Она медленно выдохнула и отвернулась, чтобы он не увидел выражения ее лица. Сейчас ей следовало бы сказать ему, что год назад отец положил на ее имя миллион. Но с ужасающей определенностью она знала, что это будет опасное признание.

Она скажет ему об этом. Как-нибудь. Потом. Когда он будет готов услышать это.

* * *

Они пошли на пикник, улыбаясь и весело болтая, будто ничего не случилось.

Он повел ее коротким путем прямо к вершине, остановившись на месте их первого поцелуя.

— Какое превосходное место! — воскликнула она. — Помнишь, когда мы были здесь?

Она сама слышала фальшь в своем голосе и знала, что он тоже ее слышит. Тщетно вспоминать время, которое ушло. Тот момент счастья остался далеко в прошлом.

Их притворство только усугубляло положение. Что-то разрушилось. А она никак не могла заставить себя поверить, что над их любовью нависла серьезная угроза. Какое значение имеют деньги? Но тревога росла.

Они съели приготовленные для пикника сэндвичи. Вели себя нарочито бодро. Энджи даже попыталась поднять опасную тему, но он аккуратно обошел ее. Наконец воцарилось молчание. Энджи огляделась и обнаружила, что он лежит на спине. Одна рука под головой. Улыбаясь, она наклонилась над ним и увидела, что он спит.

— Прекрасно, — прошептала она. — Когда ты проснешься, все будет лучше.

Но лучше не стало. Он отчужденно смотрел на нее. И она с ужасом поняла, что не знает, как перекинуть мост через расширявшуюся между ними пропасть.

После бессонной ночи состояние Энджи лучше не стало. Рано утром в Резиденцию приехал Бернардо. Что-то в его лице сказало ей, что дела еще ухудшились. Он смотрел на нее с таким холодным и горьким недружелюбием, какого она еще не видела.