Однажды Айтана, как обычно, выбежала на горную дорогу поглазеть на странников, однако никто не появился. Девочка несколько часов просидела там, глядя на пыльную дорогу и пересказывая тряпичной кукле одну из недавно услышанных историй. Вскоре она заметила вдалеке маленькую человеческую фигурку.

Незнакомец поднимался вверх практически бегом, часто спотыкался, но тут же поднимался вновь и упорно продолжал свой путь. Через некоторое время он поравнялся с Айтаной. Судя по одежде, это был зажиточный горожанин, однако дорогая туника была превращена в клочья и замазана грязью. Он упал на колени рядом с ней, тяжело дыша. Айтана с недоумением и ужасом смотрела на него, не зная, что предпринять.

– Девочка, – выдавил из себя незнакомец, пытаясь восстановить дыхание, – девочка, беги в деревню. Пускай уходят, уходят, слышишь?! Пока еще могут! Беги скорее!

Айтана испуганно смотрела на него, не двигаясь с места.

– Ондара больше нет! Скоро они и сюда доберутся.

С этими словами он тяжело поднялся и, задыхаясь, из последних сил побежал вверх, слегка пошатываясь. Айтана понеслась в деревню, оставив куклу в дорожной пыли.

Вскоре пришли другие, такие же оборванные и уставшие, как и тот горожанин. Все они были до смерти напуганы, и никто из них в тот день не хотел останавливаться в их деревне на ночлег. Через пару часов, как бы подтверждая их путаные немногословные рассказы о каком-то нашествии и кровавой бойне, над соседней горой стал подниматься огромный столб черного дыма – горел Ондар.

– Что случилось? Что там внизу происходит? – спросил отец Айтаны худощавую женщину с пронзительно кричащим грудным ребенком на руках, хватая ее за плечо. Мать стояла рядом с непонимающими широко открытыми глазами и собранной наспех дорожной сумкой. – Что там? Акамарцы? Здесь? Откуда они под Ондаром? Не может быть, чтобы так быстро!

Лицо женщины исказилось от страха и ненависти.

– Пусти! – бешено закричала она, яростно вырывая руку. – Пусти, сукин ты сын, пусти!

Отец молча отпустил ее, и женщина помчалась вверх, прижимая ребенка к груди и громко изрыгая проклятия.

Рядом с Айтаной и ее родителями собралось уже полдеревни. Никто ничего не мог понять, но всем было ясно, что нужно уходить как можно скорее. Отец взял у матери сумку, взвалил ее на плечо, крепко сжал руку Айтаны и тихо произнес:

– Бежим.

И Айтана бежала, вместе со своими родителями, вместе со всей своей деревней, не понимая, что происходит, с ощущением полной нереальности происходящего, однако с крепким намерением вернуться.

Одинокая черная птица с ярким желтым клювом встретила Айтану у источника с водой. Она надменно посмотрела на уставшую девушку и недовольно каркнула. Тяжело вздохнув, Айтана подставила ведро под прозрачную струю весело журчащей воды.

Ноги в промокших ботинках замерзли так, что она их практически не чувствовала. Когда ведра были опять полны, она сжала их в застывших ободранных ладонях и обреченно направилась обратно по крутой горной тропе. И почему надо обязательно ходить так далеко к этому источнику, пожаловалась она сама себе, хотя ответ она прекрасно знала.

Бежали они долго. Сначала в северные города, где жили несколько долгих месяцев в длинном грязном бараке вместе с другими беженцами. Изо всех воспоминаний об однообразных днях, проведенных там, яснее всего Айтана помнила затхлый запах сырости и чужого пота. Отца не было с ними целыми днями: он обычно приходил лишь поздно вечером сильно уставшим, принося с собой скудную выручку, которую мог раздобыть мелкими приработками.

У других семей из их деревни дела шли немногим лучше. Уже через несколько недель стало понятно, что на севере они тоже не были в безопасности, и то, что случилось с Ондаром, скоро произойдет и здесь. Известия о гибели других крупных городов начали приходить с завидной регулярностью. И тогда кто-то из их старой деревни предложил уйти обратно в горы, начать все сначала, построить новую деревню, однако на этот раз как можно дальше от перевалов и дорог.

Но «как можно дальше» оказалось понятием относительным. Несколько раз они уходили, как им казалось, очень далеко. Они обосновывались на новом месте во все более отдаленных горных районах, но только они начинали чувствовать себя в безопасности, как кто-либо из пастухов возвращался в деревню со страшной новостью о том, что он вновь видел вдалеке людей в черных балахонах.

И они тут же оставляли обжитое место и бежали еще дальше. В последний раз, две недели назад, их застали врасплох. Бежать удалось лишь немногим. Отец и другие мужчины попытались задержать нападавших. Айтана помнила, как он буквально вытолкнул их с матерью за порог с черного хода, крепко, но всего на миг обнял обеих и опять сказал им бежать.

– Я догоню вас, обещаю! А теперь бегом, не останавливайтесь, изо всех сил, быстро! – прокричал тогда он, хватаясь за неизвестно где и когда раздобытый старый солдатский меч с выцветшей ободранной рукояткой.

Айтана тяжело вздохнула, осторожно поставила ведра на тропинку и потерла онемевшие от тяжести ладони. Совсем недалеко осталось. Еще до захода солнца успею. Она зябко поежилась и взглянула на узкий проход меж двух скал. За ним притаились три маленьких, неумело собранных шалаша, которые едва спасали своих обитателей от дождя и ветра.

Это был единственный раз, когда отец не сдержал своего обещания: кроме тех, кому чудом удалось бежать сразу, никто за это время больше не объявился. Что делать дальше, никто не знал. Уходить было больше некуда, возвращаться опасно, а оставаться здесь невозможно. Все уцелевшие – пять женщин, шестеро детей и Айтана (которая не могла до конца решить, к какой группе отнести себя) – уже несколько дней перебивались подножным кормом и не видели никакой возможности раздобыть иную пищу. Каждый вечер они собирались вокруг маленького костра и ждали сами не зная чего, боясь признаться себе, что никто больше не придет.

Внезапно Айтана решительно подняла ведра резким движением и зашагала вверх по склону так быстро, как только могла. Никто не придет. Никто не придет. Отец не придет к нам. Они все погибли. Погибли, пытаясь нас защитить. Теперь мы сами должны о себе заботиться, сами защищать себя. И надо уходить отсюда. Нельзя здесь больше прятаться. Нельзя. Надо идти назад, через старую деревню. А потом… Потом не знаю, но сейчас главное – начать, главное – идти. Никто не придет.

От этих мыслей Айтана вдруг ощутила странную смесь почти панического страха и непонятно откуда взявшейся радости. Она почувствовала необычайный прилив сил, а ведра в руках стали гораздо легче. На лице Айтаны появилась еле заметная улыбка. Она невольно слизнула слезы, которые обильно катились по ее щекам и скапливались у верхней губы. Сегодня за костром мы не будем молчать.

Зеленая долина купалась в лучах заходящего солнца и была окрашена в теплые оранжевые тона. Тени от деревьев дубовой рощи становились все длиннее и медленно подкрадывались к военному лагерю, словно щупальца огромного морского чудовища. Они как будто пытались поглотить палатки и наспех сколоченные укрепления вместе с их угрюмыми и настороженными обитателями. При этом они были настолько заняты осуществлением своего коварного плана, что совсем не замечали огромной тени от горы, которая накрыла уже бо́льшую половину долины и надвигалась сзади на них самих.