К середине июля 1941 года из 170 советских дивизий, принявших на себя первый удар германской военной машины, 28 оказались полностью разгромленными, 70 дивизий потеряли свыше 50 % своего личного состава и техники. Особенно жестокие потери понесли войска Западного фронта. Из общего числа разгромленных на советско-германском фронте дивизий 24 входили в состав этого фронта. В катастрофическом положении оказались и остальные 20 дивизий этого фронта. Они потеряли в силах и средствах от 50 до 90 %. За первые три недели войны Красная Армия лишилась огромного количества военной техники и вооружения. Только в дивизиях (без учета усиления боевого обеспечения) потери составляли около 6,5 тыс. орудий калибра 76 мм и выше, более 3 тыс. орудий противотанковой обороны. За первые три недели войны Юго-Западным фронтом было уничтожено 1933 вагона боеприпасов и 38 047 т. горючего. Как это ни прискорбно признавать, размещение материальных средств вблизи границы не было простым просчетом, а диктовалось необходимостью эффективного обеспечения наступающих войск, точнее, планировавшегося наступления.

К концу 1941 года Красная Армия потеряла практически весь первый стратегический эшелон — наиболее подготовленные кадровые войска. Только военнопленными, как это теперь установлено, около 3,9 млн человек. К 10 июля немецкие войска продвинулись в глубь советской территории: на главном, Западном, направлении — на 450–600 км с темпом продвижения 25–35 км в сутки, на Северо-Западном направлении — на 450–500 км с темпом 25–30 км в сутки, на Юго-западном направлении — на 300–350 км с темпом 16–20 км в сутки. Для сравнения: потери вермахта за этот период составили около 40 % танков от первоначального состава, из них 20 % — боевые потери, 900 самолетов на Балтике — 4 минных заградителя, 2 торпедных катера и 1 «охотник». В личном составе потери вермахта, по немецким данным, составили около 100 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Такие потери немцев хотя и превышали значительно их потери в предыдущих боях в Западной Европе, однако ни в какой мере не были сопоставимы с потерями советских войск.

В связи со сказанным возникает вопрос: в чем причина трагедии 22 июня? Среди многих факторов обычно называются «ошибки», «просчеты» советского военно-политического руководства. Но при более внимательном рассмотрении некоторые из них оказываются вовсе не наивными заблуждениями, а следствием вполне продуманных мероприятий с целью подготовки упреждающего удара и последующих наступательных действий против Германии. Этому стратегическому замыслу и был подчинен принцип оперативного построения войск первого стратегического эшелона. На деле же войну пришлось начинать в условиях мощного неожиданного удара со стороны противника неорганизованными оборонительными действиями. К тому же войсками, практически повсеместно застигнутыми врасплох.[11]

Многие годы «начало войны» в отечественной историографии замалчивалось. Только в последние годы, особенно накануне праздника 60-летия Победы, в российской печати появилось много материалов, посвященных трагедии 1941 года. Однако, увы, в полной мере история начала войны до сих пор не раскрыта. В первую очередь это объясняется засекречиванием многих архивных документов: политбюро, Ставки, Генштаба, КГБ и СМЕРШ. А сколько уничтожено документов, сколько подделано!

К сожалению, в генеральских мемуарах, за исключением отдельных из них, слабо затрагивается история 1941-го. Я редко встречал в войсках 1942–1945 годов солдат, оставшихся в строю после первого года войны. Офицеры кое-кто уцелел, и я с ними общался, стараясь понять их тяжелый начальный военный опыт. Но они, как правило, уходили от разговора.

За прошедшее время вышли из печати книги, достойные внимания читателя, во многом объясняющие, что на самом деле произошло в начале войны. Среди них особую ценность представляет сочинение русского историка Бориса Соколова и немецкого историка Иохима Гофмана.[12]

Трудно переоценить значение публикации скрытого долгие годы документа под названием «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Вот как оценивает «Соображения» известный прогрессивный российский историк Юрий Афанасьев: «Этот документ, как говорится в одной из последних его публикаций, «представляет собой рукопись объемом 15 страниц стандартной бумаги для пишущей машинки, написанную черными чернилами генерал-майором A.M. Василевским. Под документом указаны места для подписей наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С.К.Тимошенко и начальника Генштаба генерала армии Г. К. Жукова. Однако документ ими не подписан». Согласно другим публикациям, этот документ был представлен Г.К.Жуковым на рассмотрение И.В. Сталину. У нас этот документ впервые был опубликован с сокращениями в 1992 году Н.В. Киселевым, а полностью — в 1993 Ю.А.Горьковым. Вопросы в отношении «Соображений» сводятся главным образом к тому, когда, какого числа и кем этот документ был написан, кто какие поправки в нем делал, носил ли он рабочий, действующий характер или же разрабатывался лишь «на всякий случай», как один из вариантов стратегии в предстоящей войне. В целом же документ не столько вызывает вопросы, сколько ставит новые проблемы перед исследователями. «Соображения» не оставляют сомнений в том, что примерно с весны 1941 года советское руководство переориентировалось от стратегии обороны на широкомасштабную подготовку упреждающего удара по Германии. Даже если допустить, что документ не был действующим, поскольку якобы никем не был подписан, то и в этом случае проблемы остаются: отмобилизование войск, их скрытое сосредоточение на западной границе, разоружение укрепрайонов на старой границе, передвижение военных складов на запад, широкое строительство аэродромов вблизи западной границы — эти и многие другие факты и события мая — июня 1941 года разворачивались в точном соответствии с предписаниями «Соображений».

Зарубежные и многие авторитетные российские историки считают, что Сталин, начиная, по крайней мере, с весны 1941 года, окончательно настроился на упреждающий удар по Германии. Более того, в самых последних публикациях в России по истории Второй мировой войны приводятся довольно убедительные обоснования на тот счет, что «идея упреждающего удара против Германии была единственно реальной и вполне правомерной». И еще более определенно: «Упреждающий удар спас бы миллионы жизней и, возможно, привел бы намного раньше к тем же политическим результатам, которым страна, разоренная, голодная, холодная, потерявшая цвет нации, пришла в 1945 году, воздвигнув Знамя Победы над Рейхстагом». Чтобы уж не было никаких сомнений на сей счет, делается окончательный вывод: «И то, что такой удар нанесен не был, что наступательная доктрина, тщательно разработанная в Генеральном штабе Красной Армии и начавшая осуществляться в мае—июне 1941 года не была реализована, возможно, является одним из основных стратегических просчетов Сталина». В результате почти полный разгром и пленение двух фронтов: сначала Западного в июле 1941 г., затем, в августе — Юго-Западного; разгром летом и осенью более 300 наших дивизий, насчитывавших свыше 5 млн человек; потеря каждую неделю по 30–35 дивизий; уничтожение противником за три недели 3500 самолетов, 6000 танков, более 20 000 орудий и минометов — столь грандиозная катастрофа могла произойти, очевидно, не только из-за отдельных, пусть и крупнейших, просчетов, не из-за примитивно трактуемой внезапности.