Через некоторое время лодки океанской серии переключились на Атлантику, где про войну с торговыми судами забыли из-за операций в районе Норвегии. Только «каноэ» оставили патрулировать на морских путях между Англией и голландскими и бельгийскими портами. Это была заря «первого золотого века» подводных лодок в Атлантике. По большей части они действовали независимо друг от друга в назначенном каждой районе. Еще не пришло время для совместных действий против конвоев. Большинство лодок действовали так близко к берегу, что командование не успевало собрать группу для совместной атаки. В обороне противника было много слабых мест. Британские эсминцы и корабли противолодочной обороны либо стояли в доках, устраняя повреждения, полученные в Норвегии, либо располагались вдоль южных берегов Британии, которая после катастрофической эвакуации Союзников из Франции стояла перед угрозой вторжения.

Вахтенный журнал одной из больших подлодок – «U-37» – типично отражает обстановку того времени. На лодку пришел новый командир. Его предшественника после награждения Рыцарским Крестом перевели на берег. Команда по-прежнему со смехом вспоминала слова первого командира: «Что они там – рехнулись? Меня – и на штабную работу? Приговорили к смерти через удушение бумагами». Перед отъездом он устроил отходную – и еще какую: обратно на борт команда приползла.

Рано утром, во время первого патрульного плавания нового командира, с лодки увидели первое судно – теплоход водоизмещением около 5 000 тонн. Капитану судна приказали подойти к борту лодки на спасательной шлюпке с документами. Судно под названием «Эрик Фризель» оказалось шведским, водоизмещением 5 066 тонн, по документом оно везло груз пшеницы в Ирландию с предписанием действовать «в соответствии с последующими указаниями». Командиру лодки было вполне очевидно, что «Ирландия» внесена для отвода глаз, а зерно на самом деле предназначалось для Британии. Поэтому его линия действий была очевидной: швед оказался в запрещенной зоне и вез контрабанду. Шведской команде было приказано пересесть в спасательные шлюпки, а судно потопили огнем из пушки.

Следующая запись касалась того, как в течение четырех дней лодка преследовала неуловимое и таинственное судно – «Данстер грейндж» – которое в конце концов ускользнуло. На лодке так и не узнали, то ли это было военное судно-приманка, то ли на нем был находчивый капитан. Двумя днями позже они торпедировали торговое судно, которое затонуло сразу, после того как взорвались котлы, название судна так и не смогли узнать. На плававших спасательных жилетах названия не было, а двое спасшихся на плоту отказались назвать судно. Через двое суток командир внес запись о потоплении французского судна «Брацца» водоизмещением 10 337 тонн, которое эскортировал торпедный катер. После «Брацца» был маленький каботажный танкер, его обстреляли из пушки, после чего тот загорелся, а завершили дело торпедой. Следующая запись, однако, показывает, что, когда командир атаковал торговое судно – оказавшееся вооруженным, – противник ответил таким точным огнем, что «U-37» сочла за благо погрузиться и уйти.

После того как командир выпустил последнюю торпеду и вернулся домой, он подвел итоги: 37 000 тонн за один патруль.

* * *

Одна из «каноэ» – «U-9» под командованием лейтенанта Люта – потерпела неудачу у побережья графства Норфолк. Это произошло 25 мая 1940 года. В тихую погоду Лют увидел то ли маленький крейсер, то ли однотрубный эсминец, который он решил атаковать с надводного положения. Он дал обычные приказания заполнить водой торпедные аппараты и открыть передние крышки торпедных аппаратов. Расстояние стремительно сокращалось, но передние крышки заело. Люту пришлось скомандовать срочное погружение, чтобы спасти лодку. Из охотника он превратился в добычу. Пять глубинных бомб взорвались возле стремительно уходящей в глубину лодки. Лодка задрожала, прочный корпус, казалось, сжался. Погас свет, вода пошла через разбитые приборы. Люта беспокоило, достаточно ли глубины у него под килем, чтобы уйти от преследования. На всякий случай Лют приказал команде приготовить индивидуальные спасательные аппараты.

Один моряк не совладал с нервами и бросился к трапу, ведущему в боевую рубку. Лют схватил его за шкирку и как следует ударил:

– Держи себя в руках, парень!

Это возымело действие. Парень удивленно огляделся, потом утих. Остальные подводники тем временем спешно готовили спасательные аппараты.

Еще пять бомб прогремели рядом. Лют приказал прекратить всякие шумы, и лодка пошла на предельно тихом ходу.

– Эсминцы снова приближаются!

Еще шесть взрывов, совсем близко. Лодка потеряла плавучесть и скребнула по грунту. Было 4.30. Это значило, что наверху занимается день. Всплывать до темноты слишком опасно. К 6 часам команда собралась в дизельном отсеке, чтобы уравновесить дифферент на нос. Оба электромотора были слишком шумны, а левый издавал пронзительный свист.

– Нельзя ли пустить помпы, чтобы облегчить лодку, шеф? – спросил Лют, обращаясь к механику.

Командир электромеханической боевой части мотнул головой:

– И до бомбежки дифферентная и балластная помпы слишком шумели. Если они наверху что-то слышат, то это наверняка услышат.

Механик осмотрел сцену разрушения вокруг себя и попытался оценить всю ситуацию. За исключением главных моторов, вся электрическая часть не функционировала. Носовые горизонтальные рули слушались плохо, вертикальный руль било, зеркала перископа пришли в негодность, во всех отсеках валялось разбитое оборудование. Гирокомпас, машинный телеграф, радио – все вышло из строя. Фактически это уже был не военный корабль, а металлолом, еще способный, правда, держаться на плаву и слушаться некоторых команд.

Шли часы, они пытались уйти от преследования, резко меняя курс, но противник не отставал. Наконец лодка легла на грунт, словно устав от борьбы. Лют собрал команду.

– Нам надо притвориться мертвыми в надежде обмануть противника. Наша единственная надежда – на темноту. Надо додержаться до темноты. И прежде всего нужно сохранить воздух. Всем нужно лечь на боевых постах и поспать, потому что во сне потребляется меньше кислорода.

Всем выдали кислородные маски и фильтры углекислого газа. Время от времени взрывы поблизости продолжали раздаваться.

Гидрофоны не работали, да в них и не было необходимости, потому что шумы винтов эсминца были слышны каждому «невооруженным» ухом. Лют и его офицеры по очереди несли вахту в центральном посту. В 12 часов всем выдали по пачке шоколада. Наверху ходили эсминцы и прослушивали глубину. Вдруг впереди раздался лязг. В центральном посту люди вскочили на ноги и вопросительно посмотрели на командира. Лют по-прежнему сохранял невозмутимость. Он снял маску на минуту и сказал:

– Они, видимо, думают, что мы уничтожены, и ставят буи, Метят, где мы. Они потом могут попытаться поднять нас.

Скрежет раздался в носу лодки, словно по корпусу проволокли металлический груз.

День шел к вечеру, напряжение росло с каждой минутой. Время от времени раздавался взрыв одиночной глубинной бомбы или раздавался шум винтов медленно проходящего эсминца. Иногда механик выпускал в лодку кислород, чтобы улучшить состав воздуха. Наконец настала полночь. На лодке знали, что уж луны-то сегодня не будет. Штурман заранее приготовился определить местоположение лодки по звездам, чтобы бросить быстрый взгляд на небо. Вот прошел еще один эсминец, послушал, бросил бомбу, потом ушел. Все, пора всплыть, вот их шанс!