Она положила трубку и поняла, что плачет. Все, что происходило до этого — уход Джоша, разлука с Тедди, башни-близнецы — вызывало в ней злость, но не слезы. Однако эта последняя соломинка сломала ей хребет, заставила упасть на колени. Каролина сидела на кровати и плакала. Да, ей было известно, что бабушке Летти за девяносто, и по идее нужно радоваться, что она умирает от естественных причин в собственной постели. Но когда Каролина росла, именно бабушка Летти выслушивала, ее жалобы на вечное отсутствие мамы, на девчонок-задир в школе и несправедливость учителей, утешала и давала спокойные дельные советы.

«Люди задирают других, когда чувствуют себя неполноценными, Каролина. Их только пожалеть можно. А эта учительница, ей сколько лет? Явно старая дева вроде меня. Наверно, ей обидно видеть вас, талантливых и молодых, у которых вся жизнь впереди».

«Как тебе удается всегда быть такой хорошей? — помнится, спросила ее как-то Каролина. — Такой доброй, такой терпимой?»

«Я не всегда была такой, — ответила бабушка Летти. — Опыт заставляет человека примириться с жизнью, постараться, чтобы его сердце и ум пришли в согласие. И большинство людей так или иначе страдают».

— Ох, бабушка Летти, — прошептала Каролина, — как же я без тебя?

Пока она ехала из Лондона в поезде, до нее дошло, что бабуля тоже будет страдать. Эти две старушки годами жили под одной крышей. Если Каролина не переедет к бабуле, та тоже останется совсем одна. Каролина взяла на несколько дней отпуск по семейным обстоятельствам.

Когда в Годалминге она пересаживалась с поезда на автобус, а потом шла пешком к бабулиному дому в деревне Уитли, погода вполне соответствовала ее настроению. Свинцовое небо грозило скорым дождем. Холодный ветер ерошил кучи палой листвы, и вот уже на Каролину упали первые капли. Старушки жили на краю деревни в симпатичном, но скромном одноэтажном доме с большим фруктовым садом и видом на серую каменную церковь двенадцатого века. Бабуля страстно любила свой сад; даром что ей уже перевалило за восемьдесят, ее часто можно было увидеть на коленях перед клумбой, она что-то пропалывала там и пересаживала. Конечно, теперь у нее был и наемный работник, который приходил раз в неделю косить, подрезать и выкапывать, но бабуля следила за ним, как ястреб.

Сад выглядел уныло и пусто, когда Каролина толкнула калитку и пошла по дорожке меж розовых кустов, которые сейчас ощетинились голыми, подрезанными на зиму ветками. Перед тем как постучать, она набрала в грудь побольше воздуха — плакать при бабуле ей не хотелось. Когда та открыла дверь, то выглядела так, будто тоже недавно плакала.

— Ах, дорогая моя, — приглушенно проговорила она, — хорошо, что ты так быстро приехала.

— Она еще жива? — голос Каролины упал до шепота.

— Да. Думаю, держится, чтобы тебя дождаться. Опять о тебе спрашивала.

Каролина сняла пальто в теплой бабулиной прихожей, и две женщины молча обнялись. В голове у Каролины мелькнуло, что только бабуля и обнимала ее в этой жизни, если не считать мужа и сына. Припомнить материнских объятий она не могла, мама вообще была не склонна к телячьим нежностям, а бабушка Летти не из тех, к кому можно прижаться. Да, она была доброй и заботливой, но всегда держала дистанцию — эдакий ходячий пережиток эпохи благопристойности и этикета.

Каролина прошла в дом и, оглянувшись на бабулю, осторожно открыла дверь в комнату двоюродной бабушки. Та лежала среди белых простыней с закрытыми глазами и умиротворенным лицом. Кажется, она спала. Каролина даже испугалась, уж не умерла ли она, но потом заметила, как простыня слегка поднимается и опускается, вошла в комнату и поцеловала бабушку Летти в щеку. Щека оказалась холодной.

— Бабушка Летти, — прошептала она, — это Каролина. Я приехала, как только смогла.

Веки незрячих глаз затрепетали и поднялись.

— Кара… — слово явно далось умирающей с трудом. На лице у нее появилось озабоченное выражение. — Должна сказать тебе, — она выдавливала слово за словом перекошенным на сторону ртом, — это для тебя. Нужно сейчас.

— Что нужно, дорогая? — Каролина примостилась на краю кровати и взяла старушку за холодную руку.

Морщинистое лицо двоюродной бабушки нахмурилось. Потом она пробормотала.

— Рисунки. Еще там.

— Еще где? — Каролина окинула взглядом комнату, недоумевая, верно ли расслышала и где могут быть эти самые рисунки.

Двоюродная бабушка с удивительной страстью сжала ее руку.

— Вон там. Покажу.

— Где «там»?

Каролина надеялась, что, может быть, взгляд слепых глаз укажет направление, но двоюродная бабушка лишь сердито качала головой.

— Эта штука! — сказала она, шевельнув рукой в поисках слова, которое явно выскочило из головы. — Ты знаешь. — Потом она с видимым усилием, запинаясь, проговорила: — Коробка.

— Ты хочешь, чтобы я нашла коробку? — спросила Каролина, чувствуя тревогу двоюродной бабушки.

Та глубоко вздохнула.

— Отправляйся.

Каролина совсем запуталась. Может, бабушка Летти хочет побыть одна, а ей нужно уйти? Она попыталась встать, но ее руку будто тиски сжали. Она посмотрела на старушку, глаза которой уже снова закрылись, но лицо оставалось напряженным, обеспокоенным.

— Бабушка, ты хочешь, чтобы я что-то для тебя сделала? — спросила она. — Что-то с рисунками?

Губы умирающей едва шевельнулись.

— М… анджело.

Это прозвучало как «Микеланджело». Каролина не могла припомнить, чтобы в доме были репродукции его картин, да и двоюродная бабушка прежде не выказывала интереса к работам старых мастеров.

Когда глаза бабушки Летти снова открылись, их взгляд стал настойчивым.

— Еще там, — с неожиданной силой повторила она. — Найди…

— Что найти? — спросила Каролина и едва расслышала ответ за тиканьем больших напольных часов, которое доносилось из холла:

— Венеция.

Бабушка Летти испустила тихий вздох. Каролина ждала продолжения. Минута проходила за минутой. Вошла бабуля и встала у нее за спиной.

— Думаю, ее больше нет, милая, — сказала она.

Рука бабушки Летти так и сжимала Каролинину руку. Каролина разжала холодные пальцы и посмотрела на двоюродную бабушку. Та выглядела теперь умиротворенно. Каролина перевела взгляд на бабулю.

— Пойдем выпьем чаю. Больше тут ничего не поделать.

Каролина дала увлечь себя прочь от постели.

— Наверно, это не должно быть особым потрясением, — сказала бабуля срывающимся от переживаний голосом, — ведь она прожила хорошую долгую жизнь, правда? Но мне трудно представить себе мир без нее.

В дверях Каролина помедлила, чтобы бросить взгляд на покойную бабушку. Она не могла припомнить, чтобы раньше бывала у нее в спальне, хотя провела в этом доме много лет. С самого раннего утра уже одетая бабушка Летти всегда сидела на своем обычном месте в гостиной. Каролина вдруг сообразила, что та была очень закрытым человеком, старавшимся демонстрировать миру лишь свой благовоспитанный фасад.