Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О, клетка как биологическая система, — прочёл заголовок дежурный врач Мишкин, остановившийся рядом со столом медсестры. — Поступать на будущий год собралась?
— Да, попробую.
— Это правильно. Из тебя, Инна, хороший врач получиться. Если что непонятно, — доктор кивнул на учебник, — спрашивай, не стесняйся.
Мишкин хотел ещё что-то сказать, однако промолчал и, резко развернувшись, быстро пошёл в ординаторскую.
Инна смотрела на сутуловатую спину удаляющегося доктора, и вспомнилось Ритино «такого даже воробьи во дворе унизить могут». Разумеется, Мишкин прекрасный специалист, его ценят коллеги, уважают больные, но какая-то неприкаянность во всем его облике вызывала у Инны сочувствие. Вспомнила про его семейную драму — развод, запрет видеться с ребёнком, — и захотелось сделать для Мишкина что-то хорошее. Достала принесённые из дома жареные пирожки с картошкой и понесла их в ординаторскую.
— Вот, Дмитрий Игоревич, Вам как дежурному врачу, — Инна протянула пакет с пирожками и густо покраснела — подумала: вдруг Мишкин вспомнит разговор в перевязочной и решит, что Инна его соблазняет.
— Спасибо! Тогда давай чайку попьем, пока в отделении затишье, — Мишкин сделал вид, что не заметил смущения девушки.
— Нет, спасибо! Вы сами, а я не хочу, я сыта, — залепетала Инна и выскочила в коридор.
Девушка вернулась на сестринский пост и вновь принялась за чтение, но сосредоточится на клеточном строении организмов не получалось. Вокруг неё бурлили чувства — ликовала охваченная страстью Рита (к ней после выписки переехал Кремнёв), страдал от неразделённой любви Митя, мучился разлучённый с сыном Мишкин… Инна третий раз перечитывала фразу «прокариоты (доядерные) — одноклеточные живые организмы без оформленного клеточного ядра», но смысл прочитанного ускользал. Ей уже двадцать лет, а она подобна доядерным клеткам, не развивающимся и не дифференцирующимся в многоклеточную форму.
— Инна, пойдём всё же чай пить, — рядом с сестринским постом возник Мишкин, — чайник вскипел.
— Дмитрий Игоревич, как Вы неслышно подошли, — Инна смутилась. — Спасибо за приглашение, но мне, правда, не хочется. Мне надо сегодня эту главу доучить.
— Ну, извини, что помешал. Занимайся, — тоже смущенно пробормотал Мишкин.
Оставшись одна, Инна задумалась: ведь понятно уже, что учёба сегодня не идёт, так почему она отказалась составить компанию дежурному врачу? Это её непреодолимая робость, стеснение, некоммуникабельность? Надо как-то себя менять… Вот Алина легко бы откликнулась на приглашение, если бы захотела поболтать, или так же легко отказалась, если бы не захотела идти. И всё у сестры получилось бы просто и непринуждённо. Митя как-то сказал, что страдает без Алининой энергетики. Не без Алины, а без её энергетики. А как прокачать эту самую энергетику?
Пока Инна размышляла, как повысить свою внутреннюю энергию, благостное время закончилось — из приемного отделения вызвали дежурного травматолога (скорая привезла пациента с травмой головы), а потом потребовалась и Иннина помощь. И хотя пострадавшего с черепно-мозговой травмой определили не в травматологию, а в интенсивную терапию, но умиротворение в Иннином отделении закончилось. Срочно потребовалась помощь недавно прооперированному больному, другого пациента нужно было немедленно стабилизировать в связи с угрозой внутреннего кровотечения. Далеко за полночь Инна и Мишкин облегчённо вздохнули — они всё сделали правильно и спасли человека, теперь можно немного передохнуть.
— Ступай, поспи. Я через полчаса схожу в палату, посмотрю, как там дела, — устало сказал Мишкин.
Но, несмотря на усталость, спать не хотелось, и уже не думая, насколько это удобно, Инна принесла в ординаторскую свою чашку и включила чайник. Мишкин достал из тумбочки пакет с карамельками, поставил на стол Иннины пирожки. Разговор начался с обсуждения её подготовки к поступлению институт.
— Ты смотри, замуж сейчас не выскочи. А то вся учёба к чертям полетит, — небрежно бросил Мишкин, отхлёбывая чай.
— Не выскочу, мне не за кого выходить.
Мишкин удивленно посмотрел на Инну. И сама того не ожидая, всегда замкнутая, неразговорчивая с малознакомыми, она стала рассказывать о себе, о том, что много лет ей очень нравится один человек, они друзья, но он влюбляется в других, а её в качестве любимой девушки даже не рассматривает.
За окнами кружились белые хлопья снега, превращая чёрную декабрьскую ночь в сказочное царство. Мишкин внимательно слушал, иногда что-то уточняя и кивая в такт её словам. Инну никто так не слушал. Ничего особенного той ночью не произошло — медсестра и врач попили чаю на дежурстве, поговорили о странностях любви. Вернее, говорила Инна и видела, что её слушают не из вежливости, а потому что её слова могут быть кому-то действительно интересны. И вспоминая потом этот ночной разговор, Инна думала: как хорошо, когда можно с кружкой горячего чая сидеть у окна, за которым кружится снег, и как хорошо, что есть человек, который может выслушать и понять.
Инна шла домой из больницы по заснеженным улицам. Каким красивым стал за ночь город! Деревья в снежном уборе, на дорогах вместо грязных луж белое, бархатные покрывало; машины сбавляют скорость, люди замедляют шаги, мир начинает жить особенной зимней жизнью. На душе было празднично — первый снег, удачно прошедшее дежурство, а впереди её ждёт поступление в мединститут и интересная студенческая жизнь, и врачом она станет таким же умелым и внимательным, как доктор Мишкин.
Войдя в квартиру, Инна сразу услышала крики, доносившиеся с кухни, — ничего странного — родители пьют утренний кофе. К скандалам Инна привыкла с детства: ругались родные по каждому поводу, а порой и без него. Девушка разулась, сняла пальто и хотела незаметно пройти в свою комнату, но тут с удивлением услышала своё имя.
— Чего Инне в институте делать? Мы будем платить за её обучение, а через год, максимум через два её отчислят, — звенит гневный голос Лидии.
— Может быть, она на бюджет поступит, — кричит Слава.
— Рождественский, ты иногда думай, прежде чем сказать. Какой бюджет! Я летом на даче видела, как она к экзаменам готовилась: по десять раз одну и ту же страницу читала: то ли понять не могла, то ли запомнить.
— Моя дочь хочет стать врачом, и она им станет!
— Да пусть хоть космонавтом становится. Только ты не забывай, что у тебя ещё одна дочь есть, и ей тоже надо учиться!
— А что, обеих мы выучить не в