всю ночь. На следующий день выскочила из института, стала искать его глазами, стояла посреди двора долго, растерянно озираясь вокруг. Он не пришел.

И она поняла: «Он бросил меня, просто бросил, бросил без объяснений. Так что он не придет, вот так».

Шли дни, а тоска от разлуки только усиливалась, никакие успокоительные мысли не помогали, ноги сами несли Владимира к дому Лизы — хоть издали взглянуть на нее. Она приходила из института всегда в одно и тоже время в сопровождении молодого щеголя. Он весело болтал с ней, а она всегда была печальна и тиха почему-то. Иногда он стоял ночами у их дома, не мог уйти, смотрел на окна и от этого ему было не так тоскливо, да и дома он не мог находиться, его душу разрывали обида, тоска, он скучал, скучал так, что, согнувшись клубком лежал и выл, как одинокий волк.

«Вот как это, когда бросают, сколько читала в книгах — это горестно, боль в душе нестерпимая», — рассуждала Лиза и все время думала о нем, ничего не мола с собой поделать. Начались экзамены, сдавала, ходила с подругами в город, те что-то рассказывали, но она их не слушала. Мачеха поглядывала на нее зло: «Что с тобой происходит?». Лиза ничего никому не объясняла, она еще не решила, что делать.

Глава 9

Вот уже и месяц май — весна была в разгаре, распустились деревья, зацвели первоцветы, прилетели птицы, наполняя город щебетом, люди поснимали теплую одежду и ходили, наконец, в плащах, переобулись в туфли, по городу допоздна гуляли влюбленные парочки, по Москве — реке начали ходить прогулочные теплоходы. Москва расцвела с приходом весны, дни становились тепле и длиннее. Однако весна в этом году выдалась прохладная, не исключением был и май.

Студенты готовились к сдаче экзаменов, закрывали последние хвосты, Лиза училась всегда старательно, теперь же у нее появилась цель — поскорее выучиться и уехать подальше отсюда — в Сибирь. Если бы можно было ускорить время — она бы его ускорила.

Владимир уехал подальше из Москвы в Комсомольск-на-Амуре, на Амурский судостроительный завод помогать местным комсомольским и партийным организациям в воспитании молодежи. Вернулся в Москву он только к середине июня.

Судьба распорядилась так, что они даже не объяснились друг с другом почему-то: самолюбие Владимира было слишком уязвлено, Лиза же в силу своего воспитания не представляла, что нужно делать, да и что выяснять — унижать только себя и его.

Владимиру нравилось быть влюбленным, очень нравилось. Стоило открыть глаза, как его подхватывало, поднимало и несло к счастью, к радости. Он бежал на работу, все у него спорилось, получалось. Сейчас, проснувшись, еще не открыв глаза, он какое-то мгновение не осознавал, что больше не с Лизой, потом приходила реальность грустная и черная. А дальше… он не помнил, что делал за день, где был, ноги его несли к дому Лизы каждый вечер, глаза с жадностью всматривались в темные окна. Почему же она ни разу не выглянула в окно?

Лиза же влюбилась так, как одновременно десять героинь любовных романов. Она скучала, учебе это мешало. Душа весь день сжатая в кулак, распрямлялась, когда он подходил, ее отпускало, все заполнялось любовью, той любовью, которую она себе представляла. Сейчас ее душа не расправлялась и не давала дышать. Расставание с Владимиром ранило ее очень больно. «Так сильно никого нельзя любить», — отчитывала она свое отражение в зеркале.

В субботу 21 июня подруги пригласили Лизу погулять в Парк Горького. В парке шла реконструкция, на огромном плакате у входа можно было посмотреть планы — что изменят и добавят, посетители изучали их, горячо обсуждая, но с улыбками — все нравилось.

Лето было в самом разгаре, цвела белая и лиловая сирень, отцветали каштаны, парк был наполнен ароматами лета и леса, щебетом птиц, сияло высоко летнее небо. Они шли по парку вдоль миленьких, игрушечных ларьков с фруктами, мороженным, минеральной водой. Из-за угла навстречу им вышел Владимир. Он проверял состояние канцерной площадки в парке — в воскресенье намечался митинг и концерт — чествование выпускников школ. Все было готово к мероприятию и Владимир довольный не спеша пошел на выход. Завернув за угол, он увидел Лизу. Она шла навстречу с подругами, но видел он только ее. В грудь, как ударили кулаком, аж пошатнуло. Растерявшись на мгновение, как быть, решил пройти молча, а что же еще делать. Он видел, что и она пошла мимо. Лиза же, увидев Владимира, ссутулилась, опустив низко голову. Подружки сразу все поняли, не стали расспрашивать ничего, и так было все понятно. Лиза не могла скрыть досады, бледная шла вперед, ничего не чувствуя и ни на что, не обращая внимания.

— Позови меня, позови, окликни, — кричал его немой голос. Зайдя за кусты, быстро обернулся, девушки не спеша уходили вглубь парка. И он почувствовал в эту минуту, что она ушла навсегда.

Владимир вернулся домой под утро 22 июня. В парке Горького закончились гуляния выпускников, веселые и счастливые они пошли по улицам Москвы, навстречу рассвету, новому дню, надежде.

Не раздеваясь, прилег на диван и задремал. Его разбудил звонок. Звонил первый секретарь горкома Анатолий Пегов.

— Война, Володя. Через час собираемся на Колпачном.

Стоял, держа гудящую трубку несколько минут. «Так скоро», — пронеслось в голове, быстро переоделся и побежал на работу. Еще издали увидел людей возле горкома. Комсомольцы, узнав о нападении Германии, стекались в Колпачный переулок за новостями.

Конечно, каждый из горкомовцев знал, что делать на случай чрезвычайного положения. С начала года сотни членов комсомола сдали нормы на значки «Готов к труду и обороне», «Ворошиловский стрелок», по противовоздушной и противохимической обороне. В первую очередь нужно было собрать их всех для дальнейших указаний. К одиннадцати часам утра должна была прийти директива из горкома партии на случай начала войны.

Секретарша напуганная, с заплаканными глазами носилась по кабинетам в панике, молодежь все прибывала и прибывала к горкому. Спустя полчаса во дворе начался импровизированный митинг. До Владимира доносилась бойкая женская речь, рассказывающая о фашистской Германии. Ему было не до нее сейчас, но он все же выглянул, чтобы посмотреть кто это. Небольшого роста, полногрудая, в темном платье, она стояла на крыльце и громко рассказывала о враге. Активисты собирали заявления о добровольной отправке на фронт. Тут же составлялись списки всего необходимого для фронта, наметили пункты сбора сигарет, мыла, сахара, бинтов.

Девица вещала о том, что пока не известно, что же сейчас происходит