* * *

Теперь Рой не производил ужасающего впечатления: его мощный костяк словно съежился, татуировка на шее над потрепанным воротником форменной куртки выцвела и сморщилась. Йен следил, как он снимает базы с тачки и раскладывает их по игровому полю, расставляет возле бортов корзины с мячами и выкладывает наборы палок на скамейки по краям поля.

Потом с сосредоточенностью, порожденной, казалось, глубокой усталостью, Рой обвел мелом контур первой базы, пока ученики, учителя и родители толпились вокруг, разделяясь на команды и вообще не замечая его.

Сейчас приятелю Далласа, должно быть, перевалило за шестьдесят, и выглядел он так, словно каждый прожитый год давался ему с неизменным тяжким трудом. Интересно, давно ли он начал работать в Гленлейке? В свои школьные годы Йен даже не задумывался о том, на какие деньги жил этот верзила — вероятно, можно было заподозрить, что Рой, разъезжая по округе на своем байке, приторговывал наркотой да гонял шары на бильярде. Может, даже немного подворовывал на стороне.

К счастью, даже у Далласа тогда хватило ума объявить, что они играют не на деньги.

Члены клуба «Меткий кий» еще несколько дней подпитывались адреналином той поездки. Два парня, отсутствующие на бильярдном турнире, сгорали от зависти, думая, что пропустили какой-то суперский обряд посвящения, а Йен, Майк, Джейкоб и Патрик всячески укрепляли в них эту мысль. Лишь позднее Йен понял, что показной акт бунтарства Далласа против правил власть имущих мог бы уже тогда стать для него своего рода предупреждающим знаком.

Послышался громкий свист, и руководитель школьного спортивного общества начал продираться через толпу с большим холщовым мешком и набором разноцветных фартуков. Ежегодный турнир по стикболу вошел в традицию родительских выходных еще в начале двадцатого века: эту обычную уличную игру выбрали, исходя из предположения, что с ней не знаком никто из привилегированного контингента Гленлейка, а значит, все будут в равном невыигрышном положении. Для укрепления братского духа команды набирались случайным образом из учеников, родителей и преподавателей; при этом намеренно старались разделить семейные или дружеские компании, выдавая им форменные атрибуты разных командных цветов.

После своего формирования команды обычно играли короткие матчи на соседних полях для софтбола, а судили игру и подсчитывали очки пожилые выпускники, которым уже было не под силу бегать по базам. Игроки-победители оставляли свои подписи и дату матча на одной из игровых палок, которую торжественно устанавливали пусть и не на самое почетное место, но в один из стендов школьных спортивных трофеев.

Когда руководитель соревнований вручил ему красный фартук, Йен перехватил взгляд Тома Харкинса, потрясавшего своим: синим. Они оба с усмешкой пожали плечами, когда усиленный рупором голос тренера велел командам синих и красных разойтись по разным площадкам.

Заметив неподалеку неохваченного еще Уэйна Келли, Йен достал из мешка красный фартук. Протолкавшись через толпу, он вручил этот фартук журналисту.

— Он сказал, что вы в моей команде, — Йен кивнул вслед руководителю.

Келли удивленно приподнял брови, но надел фартук.

— Вы когда-нибудь играли в стикбол?

Мужчины направились к назначенной им площадке, чтобы сыграть с командой зеленых.

— До двенадцати лет я жил в Северной Филадельфии, — с усмешкой ответил Келли.

— Так вы профи?

— Я подумал, что именно поэтому вы пригласили меня в свою команду.

— Ты проиграешь, старик! — выкрикнула Кэссиди с площадки, где синим предстояло играть против желтых.

Йен, улыбнувшись, помахал ей.

— Судя по вашему обмену любезностями, вы, должно быть, отец Кэссиди, — заметил учитель.

— Виновен, — откликнулся Йен, благодарный дочери за то, что она невольно предоставила ему повод для начала нужного разговора. — Надеюсь, Кэсс не слишком шалит на занятиях. Порой она бывает весьма назойливой и упрямой.

— Вы что, шутите? — поинтересовался Уэйн. — Это же как раз то, что нужно журналисту! Любознательность. И настойчивость в получении ответов, без страха показаться назойливой.

Подойдя к стоявшему на краю скамейки кулеру, Йен налил воды в пластиковый стаканчик. Вода оказалась теплой, но он все равно ополовинил стакан.

— Ну, я не уверен, что она собирается заниматься журналистикой, хотя определенно увлечена вашими занятиями. Дочь сегодня так дотошно допрашивала нас с женой, что я уж собрался спросить ее, не прячет ли она на себе шпионский жучок.

— Именно об этом я и говорил! — рассмеявшись, воскликнул Келли. — Они с Тэйтом чертовски увлеклись этим проектом.

— Кто такой Тэйт?

— Тэйт Холланд. Именно этот парнишка обнаружил автомобиль. Они постоянно тусуются вместе.

— Надо же, как интересно, — проворчал Йен, пытаясь представить, как может выглядеть парень по имени Тэйт Холланд.

Каковы шансы, что у него нет прилизанных гелем светлых волос, веснушчатого носа и шкафа, полного модных шмоток? Йена немного удивило, что его свободолюбивая и независимая дочь запала на какого-то здешнего парня… хотя разве не то же самое произошло когда-то с ее матерью?

— Она достигла возраста, когда личные отношения охраняются так же тщательно, как и государственные тайны.

— Ха! Однако она решилась поспрашивать вас? То есть, видимо, вы учились здесь, когда в школе преподавал Даллас Уокер…

— Да, мы с женой тогда учились в выпускных классах, — ответил Йен, не желая упоминать имени Энди, хотя и понимал, что Кэссиди все равно расскажет.

— Круто, — сказал Уэйн, и вновь Йен толком не понял, к чему относится его замечание. «Раз вы учились здесь во время его исчезновения, то помните, должно быть, какое грандиозное смятение оно породило… Какие слухи ходили по кампусу и городку… Наверное, и у вас имелась какая-то своя версия…»

«Он не просто учитель, а профессиональный журналист», — напомнил себе Йэн, обдумывая, как лучше ответить. Он как раз надеялся разжиться информацией, но чертов Уэйн с легкостью завладел его ролью.