Глухой удар, а затем возня сверху на лодке заставляют меня взвизгнуть и бросить вырезки обратно в ящик, прежде чем захлопнуть его и броситься обратно на пол.

Черт, черт, черт!

Я беспокойно провожу большими пальцами по кончикам пальцев, оглядываясь вокруг в поисках возможного укрытия, но нахожу пустоту. Здесь, внизу, нет абсолютно никакого места, где я могла бы спрятаться.

О чем, черт возьми, я думала, поднимаясь на его лодку?

Сверху доносится еще несколько звуков, а затем заводится двигатель.

О, Боже мой, я собираюсь оказаться запертой с ним на лодке в океане.

Прежде чем я слишком пристально подумаю о том факте, что я испытываю не совсем страх, я понимаю, что мы еще не сдвинулись с места. Может быть, есть шанс, что я смогу взбежать по лестнице и запрыгнуть на причал до того, как он поедет? На данный момент я готова попробовать, независимо от того, увидит он меня или нет.

Взволнованно выдыхая, я поднимаюсь на ноги. Адреналин начинает наполнять мои вены, побуждая меня двигаться.

— Хорошо, — бормочу я себе под нос.

Я начинаю бежать к лестнице, взбираясь по узким и крутым ступенькам так быстро, как только могу.

Но я опоздала.

К тому времени, как я достигаю верхней ступеньки, лодка начинает отходить от причала.

— Нет!

Мой шепот-крик поглощается звуком мотора, когда я достигаю «задней части» лодки. Вода бурлит и плещется за ней, и я наклоняюсь, на мгновение подумывая прыгнуть в нее, несмотря на то, что не умею плавать. Но даже от одной мысли об этом у меня в животе поднимается паника.

Нет.

Не делай этого.

Мы попали в волну или что-то в этом роде, из-за чего лодка дернулась и чуть не сбросила меня с края. К счастью, я мертвой хваткой вцепляюсь в перила и держусь изо всех сил. Как только она становится более устойчивой, я отталкиваюсь от края и пытаюсь спуститься обратно.

Следующее, что я помню, я наступаю на что-то пяткой, и с криком падаю спиной на землю.

— Боже. Черт! — Откуда-то доносится мужской голос.

Я поворачиваю голову, все еще лежа на полу, и, конечно же, вижу Джейкоба, стоящего у руля. Бейсболка надета задом наперед. Он снова без рубашки. На его лице растерянный хмурый взгляд.

Через секунду я отодвигаюсь от него еще дальше, а он глушит двигатель и перебирается на другую сторону руля.

— Какого хрена ты делаешь на моей лодке?

Он потирает затылок и оглядывается вокруг, как будто ищет кого-то еще, кто тоже мог бы здесь прятаться.

Не беспокойся. Думаю я про себя. Здесь только ты и я.

— Ну? — Подсказывает он, когда я не отвечаю.

Я предпочитаю наполовину правдивый ответ. — Эм. Мне просто было любопытно, и я хотела посмотреть лодку.

Рука, потирающая его шею, опускается на бок, привлекая мое внимание к его обнаженному торсу, который выставлен на всеобщее обозрение. Каким-то образом я знала, что где-то на его теле должны быть чернила. На его предплечье есть какой-то узор, а также Валькирия поперек груди — которая, кстати, хорошо очерчена. Я не могу не думать о том объеме работы, который был затрачен на создание такой красивой формы.

Я внутренне качаю головой и ругаю себя. Определенно неправильно: А) восхищаться его телом и Б) восхищаться его телом в такой ситуации. Я отвожу от него взгляд и замечаю удочку, прислоненную к перилам сбоку. Очевидно, я прервала рыбалку.

— Тебе было любопытно? — Спрашивает он.

В его голосе слышится раздражение, и мне почти хочется сказать «Слушай, ты думаешь, я хочу застрять здесь с тобой? Я пришла сюда только потому, что тебя здесь не было».

Но что я выпаливаю, так это, — Ты планировал немного порыбачить?

Мускулистая рука, та, что с татуировкой, тянется вверх, и он в волнении проводит ладонью по лицу. — Мне не нужно это дерьмо.

Только когда он смотрит на руль, а затем снова на меня, я понимаю, что он поставил его между нами и не придвинулся ни на дюйм ближе. На самом деле, он выглядит почти нерешительным, чтобы сделать это. Это кажется немного странным, не так ли? Или, может быть, у него теперь такие правила?

— Тебе теперь нужно держаться на определенном расстоянии от женщин или что-то в этом роде?

Он бросает в мою сторону еще один хмурый взгляд, а затем поворачивается к рулю, чтобы снова завести двигатель, не потрудившись ответить мне. Итак, я думаю, это ответ на мой вопрос.

Что ж, если когда-нибудь и было подходящее время задать ему несколько вопросов, то это было бы сейчас, прежде чем мы вернемся, пока он не может уйти от меня.

По какой-то причине я его не боюсь. Я не могу сказать, то ли это крайне наивно с моей стороны, то ли просто глупо. Но я перешла от отвращения к заинтригованности, а затем к жалости к нему.

Я все еще чувствую все эти вещи, но все они сливаются в какую-то запутанную смесь, которая почти заставляет меня зацикливаться на нем, нуждаясь в его понимании.

Мы не так уж далеко от причала, поэтому я сразу же приступаю к своим вопросам.

— Значит, ты прожил здесь четыре месяца?

Джейкоб не отвечает, но он бросает быстрый взгляд через плечо, так что я знаю, что он меня услышал.

Он разворачивает лодку, и мы направляемся к причалу.

Я пытаюсь задать другой вопрос. — Как долго ты пробыл в тюрьме?

По-прежнему никакого ответа. На ум приходят вырезки, которые у него в ящике, и я начинаю думать о бедной девочке и о том, что ей, должно быть, пришлось пережить.

Какой была для нее старшая школа после того, как это случилось?

Смогла ли она вообще закончить ее?

Чувства гнева и отвращения начинают пробиваться обратно на первое место, и я впиваюсь взглядом в его затылок.

— Что заставило тебя сделать это?

Я замечаю, как напрягается его спина, но, кроме этого, я ничего не понимаю.

— Это заставило тебя почувствовать себя сильным, да? Из-за сильных эмоций я повышаю голос. — Она тебе нравилась, не так ли? Тебе просто надоело, что она говорит тебе «нет» или что-то в этом роде? Надоело ждать?

Следующее, что я помню, он дает лодке задний ход, а затем глушит двигатель, прежде чем развернуться, выглядя очень взбешенным.

Низким угрожающим голосом он говорит. — Убирайся нахуй с моей лодки.

Даже я знаю, что зашла слишком далеко с этими вопросами и, очевидно, задела его за живое. Так