ведь знаешь, как твоего мужа казаки прозывают? Дурной. По-нашему, Ходол. Иногда мне кажется, что они правы…

— Э, нет! — этого жена стерпеть уже не могла. И здесь у нее были нужные слова.

Сашика был странным. Он говорил и делал такое, что не укладывалось в голове девушки. Беседуя с Тимофеем Стариком или с Мезенцем, она узнала, что это и в головах лоча плохо укладывалось. Ее муж был такой один на весь свет. Странный. Порой очень уязвимый. Нередко ошибающийся. Но он упорно шел своим собственным путем, словно, понимал что-то важное об этом мире. Он был будто шаман. Только без магала и унтура, не входящий в чоркир. Недаром же казаки прозвали его не только Дурным, но и Вещим. Только последнее прозвище обычно использовали между собой. Чувствовали, что Сашике оно не нравится.

— Ты не прав, Аратан, — не злясь и не обижаясь, ответила Чакилган. — Ты просто не видишь так, как он. Впрочем, я тоже не вижу.

— Чего я не вижу? — нахохлился маленький тигр.

— Вот представь, что ты пошел на охоту. Встал перед ельником. Ни следов нет никаких. Ни запахов. И ты идешь дальше лосиной тропой, надеясь, что по ней выйдешь на рогатого быка. А Сашика… он по лесу не умеет правильно ходить, лук у него плохонький, да и стрелок он неважный. Зато для него эти ёлки будто прозрачные. Наш Ходол отлично видит, что совсем недалеко за деревьями свежая лежка, в которой притаилась жирная кабарга. А еще он видит, что тропа лосиная, которой пошли прочие охотники, ведет в топь… Понимаешь?

— С чего это лосям тропу торить в топи? — нахмурился Аратан.

— Да не в этом дело, — расстроилась княжна, что все-таки нашла недостаточно верные слова. — Главное, что любой из нас пройдет мимо ельника, а Сашика двинется прямо туда. И для всех будет выглядеть глупым. Но в итоге добудет кабаргу именно он.

— Если попадет.

— Верно… — Чакилган опустила глаза. — Всегда есть шанс не попасть. Но это не значит, что он шел неверно. Просто мы не понимаем.

— Ну, и зачем тогда ему и нам все эти лоча?! — взвился маленький тигр, уставший от иносказаний.

— Не знаю, брат, — вздохнула девушка. — Я ведь тоже вижу также мало, как и ты.

— Я, конечно, сквозь елки не вижу, — ноздри Аратана раздувались широко, но он принял правила игры. — Но и такой слепой, как я, может понимать кое-что. И дать совет. Неужели Сашика не понимает, что ему не нужны все эти лоча! Ну… не все. Есть тут неплохие батары. Но, в основном, они ж его поедом едят! Дай то, дай это! Ты вот не знаешь, а на севере те лоча его едва не убили. Дархан-Кузнец его не любит и норовит засудить. Зачем Сашике это всё? Ведь он твой муж! Зять Галинги! У него пектораль Бомбогора и целая ладонь князей, что готова ходить в бой под его началом. К нам ему надо идти! Дауры ценят и мудрость, и храбрость, и поддержку онгоров. А у него всё есть. Теперь, когда старый Балдачи ушел, когда Лавкай и Гуйгудар пали, на Черной Реке не осталось великий князей. Вот к чему надо идти Сашике! А не к какой-то жирной кабарге…

Выпалив одним духом наболевшее, Аратан остановился, чтобы отдышаться. Чуть успокоившись, добавил:

— Он, конечно, чужой крови. Но Сашика ведет себя, как настоящий даур. Уж я-то вижу. Вот, если бы у него родился сын… Настоящий внук Бомбогора! Отца такого наследника приняли бы многие роды!..

Чакилган вспыхнула и уставилась в пол. Не от показной скромности. Все эти месяцы, после свадьбы, она старательно прислушивалась к своему телу: не зародилась ли в нем новая жизнь. Видит Небо, она желала этого сильнее кого бы то ни было. Но никаких признаков…

А у нее уже был ребенок. Почти.

Когда совсем юная Чакилган попала в руки злого Хабары, то забеременела очень быстро. Но страшный лоча терзал ее снова и снова — и ребенок вышел, не созрев. Мертвым. С той поры девушка ни разу не чувствовала в себе новую жизнь. Она молила онгоров, чтобы те дали ей дитя с новым — настоящим — мужчиной. Но пока не получалось.

Чакилган очень надеялась, что это только «пока». Хотя, безумно боялась, что тело ее проклято окончательно и навсегда.

Заглушая боль, девушка заговорила, чтобы сменить тему.

— Ты говоришь: какая-то кабарга. Потому что ты видишь только кабаргу. И я тоже. А может быть, это и есть самое главное? Просто мы не видим… не так видим. А Сашика — видит верно. Я помню, каким увидела его у злого Хабары: глупым, ничего не умеющим, ничего не понимающим. Потом он приехал свататься ко мне — уже вольным батаром, со своим домом. Теперь я стала женой большого вождя, под рукой которого ходят и лоча, и воины многих наших родов. Онгоры помогают ему побеждать богдойцев. Как думаешь, стоит ли довериться такому человеку?

Аратан тогда ничего не смог возразить. Но уже через несколько дней Чакилган сама перестала верить своим словам.

Потому что в Темноводный пришел князь из земли Белого Царя — Федор Пушчи.

Глава 12

— Ой, сэрдэнько мое! — голос был высокий, а слова — будто краденые. — Панко, ты тока глянь!

— Ах, очи изжарила! — включился в мерзкую игру второй. — Шо за краля!

Чакилган возвращалась из даурского выселка, где теперь проводила всё больше времени, когда мужа не было рядом. На этой-то нахоженной тропе к ней и подошли внезапно эти двое. Кажется, они ее поджидали. Девушка легко скользнула вправо, затем — по поваленной черной березе, чтобы их обойти, да не вышло.

— Куды стрипанула? Кисель, держи дивчину! Ну, краля, давай перемолвимся!

За полу халата ее сдернули вниз. Казаки тут же притиснулись к ней с двух сторон.

— Мочи нет, кака ладна девка, — засопел с гадкой улыбочкой тот, которого звали Кисель. — Да, Петруха?

— Да, Петруха, — заржал Панко. — Хочь, и даурка. Даурей нэнавиджу, усем кровя пускал бы. А енту кралю… Ужо облобызал бы.

У Чакилган от страха пропал голос. Все прежние ужасы, все страшные воспоминания вспыхнули у нее перед глазами. Горло сдавило, не было сил ни закричать, ни позвать на помощь.

— Не смей… — сипло выдавила она из себя. — Я жена атамана… Сашики.

— Тю! — лоча испуганно округлил глаза, схватился за щеки, но тут же глумливо расхохотался. — Дурнова баба? Ой, спужалися!

— Ты б, чухонка, нас не раззадоривала, — уже более зло вставил Кисель. — К твоему муженьку и то счет немалый мается…

Этот Петруха тут же притиснулся к княжне и ухватил ее.