«Откуда он у вас?» – напряжённо спросил он.

«Он передавался в нашей семье из поколения в поколение, – ответила она. – Мне его дала бабушка, а ей – её бабушка».

«Могу ли я взглянуть?» – сказал священник, обращаясь к Скарлет.

Она лишь кивнула, не зная, что сказать.

Священник бережно взял крестик двумя пальцами и повернул его к свету. Его глаза округлились от страха.

«Крест Воскрешения», – в ужасе прошептал он.

«Он вам знаком?» – спросила Кейтлин.

МакМуллен опустил крест и отдёрнул руку, будто коснулся змеи.

«Конечно, – сказал он. – Считается, что он появился ещё во времена Христа. Это один из самых известных крестов в христианстве. Он многие века считался утерянным. Это священная реликвия. Я не понимаю, откуда он взялся у вас. Подобные вещи хранятся в Ватикане, в музее, под стеклом».

Скарлет коснулась пальцами крестика, чувствуя его значимость…, а также испытывая страх. «Считается, – продолжил МакМуллен, – что этот крест использовался для защиты первых вампиров».

«Вампиров?» – переспросила Скарлет, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди.

«Как это для защиты?» – спросила мать.

«В период зарождения христианства вампиры считались избранными, хорошими. Когда варвары пошли войной на святых, они уничтожали именно вампиров, супер-расу, задачей которой была защита человечества. Тогда быть вампиром было благословением. Это было вроде того, как быть священником сегодня. Они были избранными и обладали бессмертием.

Но потом всё изменилось. Было обращено слишком много вампиров. Среди них появились злобные существа. Со временем их становилось всё больше, и они истребили добрых вампиров. Выжить удалось всего нескольким светлым вампирам, и этот крест стал их символом. Они были вроде тамплиеров своей расы – самым элитным слоем общества».

МакМуллен повернулся к Кейтлин.

«Ваша бабушка… кем она была?» – спросил он.

«Хм… ну…» – начала она, покраснев.

Неожиданно солнце вышло из-за туч, и его огромный огненно-красный шар оказался напротив витражного окна в центре дальней стены. Солнечные лучи осветили всю стену и вместе с ней Скарлет. Она оказалась в плену света.

И тут она почувствовала ужасную головную боль. Боль была настолько сильной, что Скарлет схватилась за голову. Свет жёг глаза, словно огонь. Она опустилась на колени. Казалось, её что-то разрывало изнутри, и она не могла больше сносить эту боль.

Скарлет закричала, опустившись на пол и схватившись за голову.

«Прекратите это! Прекратите!» – кричала она.

«Скарлет, что происходит?» – воскликнула мать, опускаясь рядом с ней на колени и обнимая дочь.

Священник сделал шаг назад, его глаза стали круглыми от страха и удивления.

«Sancte Michael Archangele, defende nos in proelio, contra nequitiam et insidias diaboli esto praesidium», – крестясь, начал молиться он. Опустив руку в карман рясы, он достал оттуда сосуд со святой водой и брызнул ею на Скарлет.

Когда при свете солнца вода коснулась её кожи, казалось, что на неё разлили кислоту. Скарлет вскрикнула от боли.

Это был не обычный крик. Это был гортанный рёв животного, на несколько октав ниже нормального человеческого голоса. Это был ужасный звук, от которого волосы становились дыбом. Скарлет не замолкала. Она поднялась с колен и раскинула руки, отшвырнув мать в сторону деревянных скамей.

Рёв стал настолько громким, что от него задрожало всё здание; витражные стёкла в стенах затряслись и разлетелись на мелкие осколки.

Отец МакМуллен развернулся и бросился бежать со всех ног.

Скарлет запрокинула назад голову и вновь зарычала. Рёв становился всё громче и громче, перекрикивая звон колоколов и взрывающегося стекла, осыпающегося разноцветным дождём из миллиона осколков.

Скарлет открыла глаза и увидела перед собой лицо матери. Несколько раз моргнув, она смогла на нём сфокусироваться. Мама выглядела обеспокоенной. Рядом с ней стоял отец и испуганно смотрел на дочь.

Оглядевшись, Скарлет поняла, что лежит в своей кровати. Выглянув в окно, она увидела тёмное небо. Часы показывали 9 вечера. Скарлет не знала, как попала домой. Она попыталась восстановить цепочку событий, но у неё ничего не получилось – всё было, как в тумане. Присутствие родителей её настораживало. Почему они были в её спальне и так на неё смотрели?

«Скарлет, дорогая, с тобой всё в порядке?» – обеспокоенно спросила мама.

Скарлет подумала и решила, что с ней всё хорошо. Единственное, что она не могла понять, так это как оказалась дома.

Скарлет села в кровати.

«Что случилось?»

«А ты не помнишь? – спросила мама. – Ты помнишь, что случилось в церкви?»

Церковь. Скарлет задумалась и начала кое-что припоминать. Она помнила, как пошла туда с матерью, как говорила со священником. Она помнила, как потухли свечи… как священник говорил о крестике… а потом…

Темнота.

«Что произошло?» – спросила Скарлет.

Мама опустила глаза, не зная, как лучше сформулировать.

«Ну… – начала она, – ты отключилась. Я отвезла тебя домой и уложила в постель. Это было три часа назад».

«Привет, милая, – вступил в разговор отец, взяв её за руку. – Я так рад, что с тобой всё в порядке».

Скарлет пыталась припомнить момент, когда потеряла сознание, но ничего не получалось.

«Простите, – сказала она. – Может, у меня просто упало давление или уровень сахара? Я никогда раньше не падала в обморок».

«Ты сегодня обедала?» – спросил отец.

Скарлет задумалась. Нет, не обедала.

«На самом деле, нет. И не завтракала тоже… День был сложный, и я совсем забыла о еде».

«Тогда это всё объясняет, – уверенно проговорил он, готовый поставить на этом жирную точку. – Тебе просто нужно было поесть. Поход в церковь стал дополнительным стрессом, и ты отключилась. Не беда. Я рад, что сейчас с тобой всё хорошо».

«Подожди, – сказала мама. – Это ещё не всё».

«Почему ты просто не можешь успокоиться? – отрезал отец, обращаясь к матери. – Ты раздуваешь из мухи слона…»

«Алло. Я тоже здесь, – огрызнулась Скарлет, обращаясь к ним обоим. Она устала от их постоянных ссор. – Со мной всё отлично. Серьёзно. Беспокоиться не о чем. Я отключилась. Простите. Видимо, виной всему голод».

Скарлет больше не могла выносить их словесные перепалки; она больше не могла находиться рядом с ними. Родители сразу же посмотрели на Скарлет и мгновенно умолкли.

«Мы можем поговорить?» – сурово спросил отец, обращаясь к матери.