– Давайте оттащим ее на скамейку? – предложил один.

– И проучим как следует.

– Да, официантки в этом городе совсем обнаглели, – хохотнул тот, что с родинкой.

Я пиналась как сумасшедшая, махала руками, мотала головой, и у этих троих никак не получалось дотащить меня до скамьи, пока кто-то из них не огрел меня по голове чем-то тяжелым. В глазах тут же потемнело, в ушах зазвенело, и мир закачался. На какой-то момент я перестала сопротивляться, обмякла, как тряпичная кукла, перестала соображать.

Более-менее очухалась уже на скамейке и поняла, что чьи-то руки расстегивают молнию на моих джинсах, а еще кто-то больно щиплет за талию. Рванулась, толкнула одного из бандитов ногой и снова получила удар. На этот раз врезали по лицу, отчего из глаз покатились слезы боли и обиды.

– Не дергайся, гадина, – прошипел кто-то из парней, наклонившись очень низко и дохнув мятным «орбитом» мне в лицо.

Молния джинсов скрипела, поддаваясь напору, парень с родинкой зажал мне рот, и в темноте я могла различить только контуры лиц и довольное сверкание трех пар глаз. Я попалась, я крепко попалась в этот раз!

Не знаю, чем бы все закончилось, но вдруг точно вихрь налетел человек с длинной палкой. Он молча и резко раздавал удары, и подонки отпрянули в стороны, после накинулись на нападавшего сразу втроем. Палка глухо стучала об их тела, раздавались ругательства, кто-то из дерущихся свалился на асфальт.

Воспользовавшись моментом, я скатилась со скамейки и мигом застегнула молнию джинсов. После схватила камень с земли и зарядила в башку тому, что с родинкой. Удар пришелся по темечку, мой противник качнулся, оглянулся, и тут же палка проехалась по его спине, заставив опуститься на колени.

– Убирайся вон, – проговорил мой спаситель, – проваливайте все.

– А ты кто такой? – пыхтя, как паровоз, спросил тот, что с родинкой. – Я еще найду тебя и ноги переломаю! Мы тебя найдем!

– Проваливайте! – Палка вновь опустилась на плечи одного из парней, и все трое стали отступать.

Теперь, при свете фонаря, я разглядела, что моим спасителем оказался Матвей. Его глаза бешено сверкали, а палка – грозная, черная и длинная палка – ходила по спинам моих врагов с проворностью пастушьего кнута.

Трое паршивцев убрались в темноту парка, и Матвей, опустив палку, пристально уставился на меня.

– Ты цела? – выдохнул он.

Я была цела. Все обошлось. Тяжело переводя дыхание, я смотрела на Матвея и никак не могла собраться с мыслями.

– Как ты тут оказался? – наконец проговорила я, чувствуя, как огнем горит нижняя разбитая губа.

– Неважно. Пошли, я отведу тебя домой.

Представилось лицо матери, ее вытаращенные глаза и губы, выговаривающие, что так мне и надо, что я наконец дошлялась и получила по заслугам.

– Наверное, нет. Лучше пойду к подруге… – проговорила я, осторожно дотронулась до губы и поморщилась.

– Будут ругать? – безошибочно угадал Матвей.

– Неохота слушать родительский ор ночью.

– Тогда пошли ко мне. У меня точно никто орать не будет.

– А что у тебя?

– Дом в три этажа. Места полно. Выделю тебе свободную комнату, и переночуешь.

– И душ у тебя есть?

– Ну конечно. – Матвей улыбнулся.

И мы пошли к Матвею.

Внутри меня клокотала злость. Не повезло мне этой ночью, очень не повезло. Напали какие-то подонки, которых я знать не знаю, избили, едва не раздели. И кто его знает, что бы еще они со мной сделали, если бы не Матвей.

– Где ты научился так мастерски орудовать палкой? – спросила я. – Здорово ты им врезал.

– Ты тоже одному зарядила камнем, – напомнил Матвей.

– И все-таки?

– Хожу в спортзал. – Мой спутник пожал плечами.

– И там учат не таскать гантели или бегать на тренажере, а сражаться на мечах?

– На каких мечах?

– Ну, ты держал палку так, будто это меч. Смотрел «Звездные войны»?

– Смотрел. Но это не то. Мой дом внизу, надо спуститься по лестнице.

– И обогнуть старую церковь, – прошептала я, увидев церковный крест, торчащий над черным лесом.

– Ты боишься?

– Нет. Но она кажется… странной какой-то. И луна висит прямо над ней, хотя, по идее, должна быть в другой стороне.

– Она там и должна быть.

– Но из окна моей комнаты мне казалось, что… – Я замолчала, уставившись на статую какого-то святого, возвышающуюся у церковных ворот.

Почудилось, что каменный старик обрел зрение и таращится прямо на нас.

– Такое ощущение, что он на нас смотрит, – проговорила я.

– Не обращай внимания. – Матвей взял меня за руку. – Мы уже почти пришли. Еще два поворота, и будет мой дом. Вон за тем отелем.

Мы миновали старый-престарый отель – зданию было, наверное, миллион лет, – повернули на узкую улочку, и Матвей толкнул калитку с диковинным узором. Уличный фонарь слишком ярко освещал брусчатку, кованую скамью во дворе и клумбу с распустившимся тюльпанами.

– Вот мы и дома, – улыбнулся мой спаситель.

Здание под красной крышей с несколькими печными трубами казалось внушительным и серьезным. Три этажа, третий – мансардный, со скошенными окошками. Темные окна, длинная веранда с правой стороны и высоченное дерево возле нее.

Со стороны главного входа к деревянной, покрытой резьбой двери вело несколько ступенек, на самой первой торчал глиняный гном в красном колпаке. Но мы там входить не стали: свернули, обогнули лужайку и прошли через веранду. Матвей открыл ключом белую дверь и включил свет. Это была кухня, просторная, с плиткой на полу и большим холодильником. На стене – портрет лохматого рыжего кота, под ним – кухонный стол с клетчатой скатертью, на окнах – клетчатые занавески.

– Прикольно у тебя, – выдохнула я. – И никаких взрослых.

– Я сам уже взрослый, – напомнил Матвей.

– Да, ты, кажется, оставался на второй год.

– Два раза.

Я обернулась, посмотрела в его странные разные глаза и вздохнула.

– А это что?

Пальцы мои потянулись к странному браслету из сушеной рябины и каких-то темных бусин, но Матвей проявил невероятное проворство. Схватив браслет со стола, он сунул его в карман и заверил, что это ерунда. Ничего такого.