Вслед за этим — новая порция новостей:

В 10:45 утра матрос, первым заметивший «Летучего Голландца», сорвался с фок-мачты и расшибся насмерть. Вечером того же дня, в 10:45, тело его, согласно морской традиции, было опущено за борт. Он был отличным рабочим Королевских верфей и одним из самых перспективных матросов на борту. Все с горечью оплакивали эту потерю. (В следующем порту, куда мы прибыли, командовавший эскадрой адмирал тоже погиб.)

И, наконец, третье несчастье, зафиксированное в дневнике принцев:

Начались экзамены за полугодие, сегодня состоялась контрольная по алгебре.

После этого корабль прибыл в Сидней.

Обратно мой путь лежал вдоль побережья Индийского океана. Примерно в пяти милях от Кейптауна расположился городок под названием Смитсвинкель-Бей. На обоих языках — и нидерландском, и африкаанс — слово «винкель» означает лавку, небольшой магазинчик. Таким образом, получается, что небезызвестный Рип ван Винкль — это Рип-из-лавки или же Рип, владелец лавки.

Начиная с этой точки, дорога проходит по самому краю утеса. Слева громоздятся поросшие густым лесом горные склоны. И именно здесь, вывернув из-за поворота, я впервые повстречался с компанией бабуинов. Обезьяны как раз пересекали шоссе и, думаю, были удивлены не меньше моего. Одно неуловимо краткое мгновение они глазели на меня с тем выражением, с каким все пешеходы обычно смотрят на лихачей-водителей, а затем, опустившись на четвереньки, ринулись прочь. Пара секунд, и они скрылись среди деревьев на противоположной стороне дороги. И хотя я вышел из машины и принялся внимательно вглядываться в заросли, никаких следов стаи обнаружить не удалось. Лишь легкое колыхание ветвей свидетельствовало о том, что здесь только-только пронеслась дюжина бабуинов.

Я миновал еще множество прибрежных деревушек и наконец прибыл в Саймонстаун — город, где расположена морская база с ее доками и элегантным зданием адмиралтейства. Окрестности города также изобиловали маленькими каменистыми лагунами, где купалась и загорала местная ребятня — очевидно, дети морских офицеров и служащих.

После Саймонстауна пейзаж стал еще более средиземноморским. Красоту бухты Фалс-Бей только подчеркивали дикие очертания горной гряды Готтентотская Голландия, которая на заднем фоне вздымала в небо синеющие пики. Я ехал, не останавливаясь, и мимо одна за другой проносились крохотные бухточки в окружении зеленых холмов. По склонам холмов карабкались нарядные белые виллы. Кое-где мелькали миниатюрные пристани, возле которых на изумрудной воде покачивались прогулочные яхты и рыболовецкие лодки. Вокруг рыбаков всегда крутились мальчишки, так что я вдоволь насмотрелся на тощие детские ягодицы, обтянутые шортами цвета хаки. Их обладатели обычно стояли, опасно перегнувшись через парапеты и волнорезы, и с волнением ожидали, какую же рыбину на сей раз извлекут из заколдованных морских глубин.

Мне чрезвычайно понравился городок Сент-Джеймс. Очаровательное местечко, одним своим видом пробудившее в моей душе воспоминания о Капри. Здесь — на берегу океана и в виду темной горной гряды — проживает всемирно известный писатель Фрэнсис Бретт Янг. Своими книгами — «В поисках страны» и «Город золота» — он сослужил бесценную службу Южной Африке, фактически открыв эту страну всему миру. Я, как и все, с нетерпением жду завершения начатой трилогии, а пока мне хотелось бы со слов самого автора поведать читателям, как, собственно, возникла идея написания первых двух романов.

«Так уж случилось, — рассказывал мистер Бретт Янг, — что мне выпало участвовать в военной кампании в Германской Восточной Африке, сражаясь под началом Смэтса. К тому времени я уже был безнадежно влюблен в Кап, и меня чрезвычайно расстраивали все эти разговоры о расовых разногласиях и о том, как они скажутся на будущем страны. И вот как-то раз я плыл на транспорте, совершающем рейс из Дурбана на север. За столом я сидел с двумя другими джентльменами. Один из них был моим близким другом, военным хирургом, получившим тяжелое ранение на войне (к несчастью, позже он скончался). Второго звали Андриес Бринк. На тот момент он был бригадным майором, а впоследствии стал начальником штаба Оборонительной Армии Союза.

За обедом мы много разговаривали, и в ходе этих бесед выяснилось: оба моих собеседника принимали участие в англо-бурской войне, но на противоположных сторонах. Более того, оба сражались за Наталь, и вполне вероятно, что в одном из боев именно Бринк ранил моего друга. Ситуация складывалась весьма драматическая, и меня буквально потрясло, что вчерашние враги не испытывали друг к другу ненависти или желания отомстить. Надо было слышать, как эти два человека спокойно и со знанием дела обсуждают события минувшей кампании. Помнится, тогда я подумал, что встреча эта знаменует собой некую новую общность духа, которая рано или поздно (так я надеялся) создаст основу для национального примирения и зарождения нового — великого! — южноафриканского государства. “Рождение нации” — отличное название для книги, промелькнуло у меня в мыслях. К сожалению, тут меня уже опередили. Однако идея создать роман на эту тему с тех пор застряла у меня в мозгу. Другое дело, что прошло долгих двадцать лет, прежде чем я взялся за перо… Но сам замысел родился именно в тот день, когда мы плыли на корабле. И я до сих пор верю, что тема эта представляет собой нечто большее, нежели просто романтическую мечту, воплощенную в законодательном акте об объединении».

И сегодня все жители Южной Африки, независимо от их происхождения, в равной степени считают, что книги Бретта Янга внесли достойный вклад в дело объединения обеих наций. Что касается меня, то я прочитал их еще до того, как попал в Южную Африку, и, помнится, именно они дали мне первое представление о духовном наследии бурского народа.

Неподалеку от Сент-Джеймса начинаются знаменитые пляжи Мюзенберга — целые мили чистейшего белого песка, на который накатывают теплые волны Индийского океана. Здесь же, на обочине центрального шоссе, стоит маленький коттедж, в котором в 1902 году скончался Сесил Родс. Мне говорили, что сегодня этот скромный домик превращен в национальный мемориал. Но хотя я довольно долго стучал в двери, никто мне так и не открыл. Позже я предпринял еще две попытки осмотреть дом изнутри, но они также не увенчались успехом.

Я изучаю подлинный дневник ван Рибека; совершаю экскурсию на остров Роббен; осматриваю Кейптаунский замок, хранящий воспоминания о леди Энн Барнард; посещаю Хрут-Констанцию и отправляюсь в Хрут-Скер, особняк Сесила Родса.

1

Наверное, самый титулованный историк в замешательстве останавливается и бессильно опускает перо, когда приходится писать о Южной Африке. Где уж ему тягаться силами с таким учреждением, как Кейптаунский государственный архив! Здесь хранится вся история Южной Африки — от первой недели ее существования и буквально до позавчерашнего дня. Полагаю, ни одна страна в мире не может похвастаться столь внушительной коллекцией письменных свидетельств о себе самой. Такие расхожие фразы, как «предполагают, что» или же «некоторые считают, будто» — то есть те самые штампы, которые широко используются в обычной исторической литературе, — решительно неприменимы к Южной Африке. И вообще об этой стране надо писать очень осторожно, ибо любое недобросовестное высказывание легко опровергается с помощью оригинального исторического документа.