chitay-knigi.com » Научная фантастика » Нечисти - О'Санчес

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 86
Перейти на страницу:

Он мне и рассказал про Антихриста, про дядю Петю – тот ведь не удосужился, велел рожать – и все… Так вот Чет – из городской нечисти, меня спас, укусил и выпил часть моей судьбы, змею в качестве трофея захватил, она всегда при нем, Аленкой звать, но спас по условию – жить ему – относительно старым и столько, пока истинный возраст внешнему соответствовать не начнет. И причем столько, сколько и я, не дольше. Так что мы с Сашей всегда знали, сколько нам примерно осталось плюс-минус пару лет. Были бы поумнее, так могли бы и о моде на одежду догадаться, а теперь уж поздно.

– А что за змея?.. Я к ней и подвожу. Волшебная. Время от времени появляются они в городах, говорят, их Эринии роняют, но точно никто не ведает, может просто легенды… И некоторые – но чрезвычайно редко, раз в сто лет, выживают и вырастают. Питаются чем придется, но обязательно еще и муками людскими и злобой. Если живут при обыкновенном человеке, то постепенно его подчиняют, а потом, когда вырастут и в колдовскую силу войдут – определяются кто куда. Эта, Аленка, сначала к адским попала, а потом Чет ее своей сделал. Глупа, по сравнению с ней наш Мурман – Архимед, но исполнительна, преданна и очень сильна. Кроме того, она теплокровна, живет долго и хорошо мысли слышит. Ее даже Мурман чуть-чуть побаивается… Ну ладно, слушай дальше. Вот Чет подошел ко мне, велел Аленке меня, с тобой внутри, обследовать и запомнить навсегда, для наследства… Ох! Мурмана мы вдвоем едва спеленали заклятиями, так он выл и рвался меня спасать… Как только ты родился, то я решила сама себе хозяйкой жить и осенью вернулась в город. А поскольку я уже не просто так, а ТВОЯ мама была, мне не стали препятствовать. С пропиской и «академкой» городские все мне уладили.

Теперь – тебе пора пришла, съездишь в Черную, вернешься – Аленка твоя будет. Не беспокойся, она может быть любого размера, в диапазоне от пяти сантиметров до двадцати метров… вроде бы перестала расти, так что легко спрячется на тебе и не объест в голодный год…

– А ты?

– Умрем. Я, Чет, дядя Петя. Останется Ирина Федоровна, она на самом деле тебе хоть и не родная прабабка, чтоб ты знал, а любит тебя очень. Останется тебе Мурман и Аленка, в память о нас. Останутся у тебя способности колдовские, поскольку генотип у тебя чрезвычайно благоприятный для этих дел, развить их – вопрос времени.

– Мама, вы же все такие крутые, как тебя послушаешь, неужели нельзя иначе, чтобы вам никому не умирать?

– Не знаю, не пробовали, но опыт мне подсказывает, что на этот раз лучше с судьбой не спорить.

Замолчали надолго. Леха кусал непослушные губы, старался быть спокойным и сильным.

– Мам… Вдумайся, плиз, в простенький такой вопрос: кому – лучше???

– Тебе, любимый и единственный сын мой. Спорить не надо ни с судьбой, ни со мной. Я сейчас буду плакать, горько, долго, нудно… Избавь себя от этого зрелища и езжай. Один раз мы с тобой еще увидимся. Я буду ждать.

– Клянешься?

– Клянусь, Лешенька…

Леха сидел в пустом купе, впереди полдня пути, чемодан под рукой, сидел и ошарашенно осмысливал не только непонятные перспективы будущего, но и не менее невероятные аспекты прошлого, до которого как-то мысли раньше просто не доходили…

Ему за все детство и юность в голову не пришло удивиться тому, что в деревенском быту «баб Иры» заговоры и заклятия – обычная вещь, что тысячу раз виденная им шкура волколака на полу в бабкиной спальне заметно отличалась от волчьей шкуры, что Васька понимает человеческие слова лучше, чем это положено фауне. А дядя Петя с его чудачествами и заходами? Все в деревне недолюбливали дядю Петю, но все и побаивались: на руку он был тяжел, а во хмелю буен. Одного только Леху он ни разу и пальцем не тронул и был очень к нему терпим и внимателен. Нет, Леху это не удивляло, он приписывал это обычной и естественной потребности человечества любить его, Леху Гришина… А его нянька и первая игрушка – Мурман, который уже лет двадцать пять, а может и дольше оставался молодым и деятельным, в то время как его братья-близнецы состарились и умерли (Турман погиб в восемьдесят втором). Дядя Петя обмолвился раз, что, мол, Мурман – домашний, как Васька у Федоровны, а потому пусть тоже долго живет, для Лехи, когда тот вырастет, но и эти речи Леха воспринимал буднично, как прогноз погоды… И вся деревня, если вспомнить, зналась с нечистой силой, а вернее – так не сама ли ею была?.. Вспомнил, как Ирка Гаврилова, ровесница с Болотной улицы, ладонью поджигала хворост, а Игорек Супрунов командовал муравьями, целые представления разыгрывал… Вспомнил… вспомнил… Как много невероятного, оказывается, можно было вспомнить…

– Ой елки-метелки, насколько может быть дурным хомосапый девятнадцатилетний мужчина в расцвете сил и до этого!.. Или это они его заколдовали во главе с мамочкой, чтобы он ничему не удивлялся?.. Нет, Леха понимал, чувствовал, что дело тут не в околдованности, а в его собственной лопоухости… Ну лопух-нелопух, а никогда и никому он о деревенских чудесах не рассказывал, ни разу не проговорился, хотя возможности были… Пустяк, но Леха чуточку приободрился.

А теперь, стало быть, он выращен альтернативой Антихристу (!?) и едет принимать наследство дя… папы Пети (здравствуй, папочка-а! Повезло с фазером, монструм вульгариз, плиз… любимая, позволь представить: вон тот, в одних трусах и с перегаром на устах – мой папа, теперь он и твой папа…), а заодно и колдовскую вендетту. А может, он теперь сразу станет могущественным?.. Леха побормотал всякую абракадабру, пощелкал пальцами – нет, даже пиво не появилось… Он надел наушники, включил сидюк и попытался утешиться Джимми Попом. Вроде помогло…

Поезд трясло, покачивало и обстукивало, как трясет и качает их во всем не очень цивилизованном мире, и Леха Гришин задремал, на время сна позабыв о миссии, которая вроде как ждет его, о близкой, предстоящей потере мамы и новоприобретенного отца, о том что жизнь его теперь поменяется кардинально и что жить он будет ярко, и если повезет – тысячелетия, как папа, или поменьше, как мама или Турман, если не повезет…

Стояло лето двухтысячного года от рождества Иисуса Христа, среднего сына Божия.

Часть 2

Июнь двухтысячного года высыпал на город целую охапку безоблачных ночей, одна другой белее, и однажды, возвращаясь утром домой, Денис, впервые за восемнадцать прожитых лет, понял, что счастье – реальность, как эти мосты и набережные, как эти озабоченные менты на Петропавловке… Счастье реально, и он вот-вот его повстречает и возьмет себе, не в эту ночь, так в следующую… О, Питер, о, радость…

«В Ленинграде – слепое пятно, там будем жить». Эти странные слова отец произнес вполголоса, когда они сидели перед телевизором, все втроем. Денису было в ту пору лет девять, он залег к матери на колени, да так и заснул. Потом вдруг проснулся, сам не зная отчего, заерзал горячим затылком, устраиваясь поудобнее…

– Мама, опять ты куришь табак! Перестань, это вредно для легких и для организма.

– Да-да, сынок, я сейчас… – Мать тяжело потянулась к пепельнице на журнальном столике, загасила окурок.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 86
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности