Хотя в комнате было тепло, его зазнобило. Но это же глупо: нс может Безопасность работать настолько эффективно!.. А впрочем — почему не может? Такую вероятность исключать нельзя… Он отряхнулся от мыслей, пошел на кухню, достал из морозилки обед и поставил в микроволновую печь.

После обеда снова перечитал весь материал, непроизвольно оглянувшись, когда добрался до обрубленного конца. Потом пролистал его еще раз, останавливаясь на самых интересных местах. Потом набрал соответствующую команду — и ликвидировал все это, одним нажатием клавиши превратил машинную память в хаотическую массу электронов. И память в зажигалке тоже ликвидировал: протянул ее через сильное магнитное поле стирателя. Сделав это, он задумался. Хорошо, но мало. Через минуту память перекочевала из зажигалки в коробку с запасными деталями, а в зажигалку вернулась оригинальная батарейка. Теперь все следы были уничтожены. Может быть, это и глупо, но, проделав все это, он испытал облегчение.

Утром, по дороге в лабораторию, он проходил мимо библиотеки, обычно безлюдной в это время, когда его окликнул знакомый голос:

— А ты ранняя пташка, Ян!

Зять небрежно махал ему от дверей.

— Смитти! А ты что тут делаешь? Я не знал, что тебя интересуют сателлиты…

— Меня интересует все. Удели мне минутку. Заходи и закрой дверь.

— Как мы таинственны сегодня… Могу поделиться моим открытием: мы до сих пор строим сателлиты по схемам прошлого века. Как тебе это нравится?

— Во всяком случае, ничуть не удивляет.

— Но ведь ты не ради этого пришел, верно?

Тергуд-Смит покачал головой; лицо у него было печально, как у сеттера.

— Нет. Тут дело посерьезней. Тут происходит что-то нехорошее, и я предпочел бы, чтобы тебя здесь не было, пока мы не выясним, что к чему.

— Что-то нехорошее? Больше ты мне ничего не скажешь?

— Пока нет. Элизабет нашла еще одну девчушку и желает повесить тебе на шею. На этот раз какая-то наследница — и может тебя завлечь. Так она полагает.

— Бедняжка Лиз! Она никак не успокоится. Скажи ей, что я на самом деле гомик и перестал наконец это скрывать.

— Так она начнет искать тебе мальчиков.

— А знаешь, ты прав. С тех пор как мать умерла, она начала заботиться обо мне. И теперь, наверно, никогда уже не перестанет.

— Извини… — У Тергуд-Смита загудела рация. Он достал ее из кармана, немного послушал, потом сказал: — Хорошо. Пленку и фотографии давайте сюда.

Через несколько секунд раздался осторожный стук в дверь. Тергуд-Смит открыл лишь настолько, чтобы просунуть в щель руку; Ян не видел, кто был по ту сторону. Тергуд-Смит сел и начал рыться в конверте, который ему подали из коридора.

— Знаешь этого человека? — Он протянул Яну цветное фото.

Ян кивнул:

— Я его видел, однако мы едва здороваемся. Он в лаборатории напротив меня сидит, на другом конце. Как зовут — не знаю.

— А мы знаем. И держим под колпаком.

— Почему?

— Он только что попался на том, что использовал компьютер лаборатории для выхода на коммерческие каналы. Записал полное представление «Тоски».

— Значит, он любит оперу. Это преступление?

— Нет, конечно. А вот незаконная запись — преступление.

— Не станешь же ты говорить, что тебя так уж волнуют эти несколько фунтов, которые лаборатория заплатит вместо него?

— Конечно, нет. Но тут гораздо более серьезное дело: самовольный доступ к секретным материалам. Мы проследили сигнал к какому-то из компьютеров вашей лаборатории, но точнее определить не смогли. А теперь знаем.

Яну стало вдруг ужасно холодно. Тергуд-Смит опустил голову, внимание его было занято портсигаром: сначала вынимал из кармана, потом доставал сигарету… А если бы смотрел — мог бы что-нибудь заметить.

— У нас, конечно, настоящих доказательств пока нет, — сказал он, закрывая портсигар. — Но этот человек теперь под подозрением, и мы не спустим с него глаз. Стоит ему раз оступиться — он наш. Спасибо…

Он глубоко затянулся, прикурив от зажигалки Яна.

Тротуар вдоль набережной был выметен дочиста, но остались белые холмики возле стен и сугробы вокруг деревьев. По черной поверхности Темзы быстро скользили льдины. Ян шел сквозь вечернюю тьму — с одного светлого пятна на другое, — опустив голову и глубоко засунув руки в карманы. Холода он не замечал. С самого утра он ждал — и дождаться не мог, — когда сможет остаться один, сможет разобраться с мыслями и сдержать поток захлестнувших его эмоций.

Время сегодня тянулось невыносимо. Работа не ладилась. Впервые в жизни он не смог в нее втянуться. Схемы казались лишенными всякого смысла; он просматривал их снова и снова — и с тем же результатом. Однако рабочее время кончилось, и он — насколько он мог судить — ничего подозрительного не совершил. И вообще ему нечего бояться: ведь подозрение уже пало — и не на него…

До сегодняшней встречи с Тергуд-Смитом он понятия не имел, насколько мощна Безопасность. Он любил своего зятя и помогал ему, когда мог, и всегда знал, что его работа каким-то образом связана с Безопасностью… Но что такое Безопасность, чем она занимается — все это было слишком далеко от нормальной, обычной жизни. Было. А теперь стало так близко!.. Первая молния уже ударила, возле самого дома. Несмотря на холодный северный ветер, Ян ощущал на лице испарину. Но черт побери — какие молодцы! Хорошо работают, даже слишком. Такой эффективности он никак не ожидал.

От него потребовалось немало знаний и собственной выдумки, чтобы проникнуть сквозь преграды, не пропускавшие к той компьютерной памяти, которая была ему нужна. Но теперь он понял, что эти преграды стоят там лишь для того, чтобы предотвратить случайный выход на секретную информацию. Человек решительный и изобретательный может их обойти; их единственная задача — сделать так, чтобы это было нелегко. Но тому, кто пройдет, грозит настоящая опасность. Государственные тайны должны оставаться тайнами. В тот момент, когда он проникает к запретной информации, ловушка захлопывается: его сигнал детектируют, записывают, отслеживают…

Все хитроумные защиты Яна оказались обезвреженными тотчас же. Эта мысль его напугала. Это значило, что все линии связи в стране, общественные и личные, беспрерывно контролируются силами Безопасности. Их мощь казалась безграничной. Они могут услышать любой разговор, подключиться к памяти любого компьютера. Постоянное отслеживание всех телефонных разговоров, разумеется, нереально… Или реально? Ведь можно создать такую программу, которая будет слушать слова или фразы и записывать все, сказанное вокруг. Потенциальные масштабы слежки были устрашающими.

Но зачем все это? Они переписали историю — исказили настоящую историю мира — и теперь могут следить за всеми гражданами этого мира. А кто они? При такой формулировке ответ был вполне очевиден. На вершине общества людей мало, а внизу много. Те, кто наверху, хотят оставаться там. И он тоже один из тех, кто наверху; так что — без его ведома — все это делается для того, чтобы обеспечить неизменность его положения. Все, что ему нужно делать для сохранения своих привилегий, — абсолютно ничего не делать. Забыть все, что услышал, что узнал, — и мир останется прежним…