«Согласно традиционным преданиям Эдфу, а также многих других храмов, этот далекий храм является делом рук самих богов, завершившим акт сотворения Земли».

В полном соответствии с циклической структурой времени, принятой в текстах Эдфу, этот «далекий храм», о котором упоминает Реймонд, сам рассматривается как копия еще более древнего прототипа. Как нам сообщают, когда боги начинали возводить его, то воспроизводили при этом место, «которое, как верили, существовало еще до сотворения мира». Это место называлось Дуат-н-Ба, или, в буквальном переводе, «преисподняя души». О его местоположении в небесах, как мы подробнее расскажем в следующей главе, говорит одна любопытная деталь, относящаяся к ориентации храма Эдфу, дошедшая до нас в «Текстах Строителей». Согласно этой надписи, храм был ориентирован не по точкам восхода Солнца, а «по Ориону, что находится южнее находящегося на севере Большой Медведицы», Другая надпись сообщает, что храм был построен в соответствии с планом, «который упал с небес».

На западном берегу Нила, напротив Луксора и Карнака, стоит странный и прекрасный храм Деир-эль-Медина, который подобно храмам Эдфу и Дендеры является продуктом последних дней некогда замечательной цивилизации Древнего Египта. Он относится к III веку до н. э. и посвящен Маат, египетской богине космического равновесия. Все стены его покрыты иероглифическими текстами, выражающими старинные религиозные и духовные идеи.

Храм построен таким образом, что его ось проходит с юго-востока на северо-запад. Мы вошли в него через проход в юго-восточной стене, ведущий во двор, где доминируют четыре колонны, украшенные капителями с растительным орнаментом. Затем мы прошли в центральный зал, в конце которого есть три двери, ведущие в три отдельные усыпальницы. На южной стороне этих усыпальниц, сначала кажущейся темной и непримечательной, находится прекрасно выполненное и почти полностью сохранившееся изображение того, что ученые называют «психостасией», или «взвешиванием сердца» (от греческих слов психе — душа, то есть сердце, и статцс — весы).

Мы долго изучали эту сцену, включающую главу из древнеегипетской «Книги Мертвых», «Рей Ну Перт Эм Хру», дословно «Книги выступающих днем». Это — большой свод погребальных текстов, которые копировались и перекопировались во все периоды египетской истории, где повествуется о «свободе, что даруется духовным формам, которые пережили смерть, чтобы ходить туда и сюда по своему усмотрению».

При входе в усыпальницу наше внимание привлек барельеф на левой стене с изображением фараона Птолемея IV Отцелюбивого, македонского грека, правившего с 221 по 205 гг. до н. э., по чьему повелению и был построен этот храм Маат. Фараон изображен, в виде души умершего, одетой в сандал и простую холщовую юбку, в момент входа в просторный зал, во главе которого в частично мумифицированном виде сидит Осирис, великий бог смерти и воскрешения, который в древнеегипетской небесной религии олицетворялся приметным южным созвездием Ориона.

Место, в котором оказался Птолемей, иногда называют Залом Суда Осириса, а иногда — Залом Двойной Маати, что переводится как «Зал Двух Правд» или, возможно, как «Зал Двойной Истины». Это не то место, куда, как считали, душа попадает сразу после смерти. Сюда могут попасть лишь те, кто духовно «снаряжен», чтобы совершить длинное и опасное посмертное путешествие через пять из двенадцати разделов Дуата — страшного параллельного измерения, мрачного и устрашающего, наполненного демонами и кошмарами, который, как верили древние египтяне, отделяет страну живых от царства благословенных усопших. Как помнит читатель, это — тот самый Дуат, или Дуат-н-Ба («преисподняя души»), который, как говорили, послужил прообразом таинственного «первобытного храма», упоминавшегося в «Текстах Строителей» Эдфу.

Птолемей стоит в позе приветствия, его сжатая в кулак левая рука прижата к правой груди, правая рука поднята. С обеих сторон от него — фигуры Маат (отсюда и «Двойная Маати»), высокой и прекрасной богини, чувственной и полногрудой, на голове которой — прическа с характерным плюмажем из страусового пера (иероглиф «Истина»). У фигуры позади Птолемея в руках ничего нет, она как будто вводит его в зал; фигура перед ним держит в правой руке длинный предмет, а в левой — иероглиф анх, «крест» или «ключ» жизни — символ вечности.

На одной из стен зала в два ряда изображены 42 бесстрастных фигуры, в типичной позе писцов, склонившихся над папирусами, у каждой — перо Маат. Это — 42 судьи, или «Чиновники Смерти», каждому из которых умерший должен доказать, что не повинен в конкретном прегрешении — так называемые «отрицательные признания». Среди них, например, такие:

№ 4: «Я не крал»;

№ 5: «Я не убивал мужчины или женщины»;

№ 6: «Я не произносил лжи»;

№ 19: «Я не совращал мужней жены»;

№ 38: «Я не богохульствовал».

Пройдя этот этап испытаний, Птолемей оказывается перед внушительными весами, под коромыслом которых видны изображения Анубиса, проводника душ, с головой шакала, и Гора, сына Осириса, с головой сокола. На одной чаше весов — предмет в виде небольшой урны, символизирующий сердце умершего, «считающееся вместилищем разума и потому побудителем действий человека и его совести». На другой чаше — перо Маат, вновь символизирующее истину.

От баланса сердца и истины все и зависит. Потому что именно в этот момент будет вынесено окончательное решение, в зависимости от которого душе суждена либо вечная жизнь, либо гибель навсегда. За весами изображено средство истребления души — чудовищный гибрид крокодила, льва и бегемота, известный под именем Аммит, «Пожиратель», «Поедающий мертвых». А за Аммитом, на правом краю композиции, наши глаза приковывает к себе величественно восседающая на троне мумифицированная фигура звездного бога Осириса, задача которого — воскрешение души.

Гор и Анубис проверяют весы и начинают взвешивание. Тем временем, справа, рядом с весами, между усопшим и рычащими, с капающей слюной, челюстями Аммита, мы видим высокую фигуру Тота с головой ибиса, «воплощение божественного разума… всепрощающую и направляющую силу неба и земли… изобретателя астрономии и астрологии, нумерологии и математики, геометрии и геодезии». Тот, кого в древних текстах загадочно именуют «великим, трижды великим», был древнеегипетским богом мудрости, «регистратором душ», который, начиная с эпохи Птолемеев, был известен у греков как Гермес-Трисмегист («Гермес — трижды великий»). В сцене Суда он изображен в виде могучего человека в короткий тунике и птичьем головном уборе-маске. В левой руке он держит дощечку, в правой — тонкое тростниковое стило.

Сердце и перо изображены в состоянии равновесий, когда душа может быть допущена в потустороннее царство Осириса: