Польше же мирно... С цветами вроде встречали, нет?

Гонтарь посмотрел на спрашивавшего так, что тот смутился и понял: ляпнул не то.

— Это ты в газете прочёл? Про цветы? Кого-то, может, и с цветами. А я вот этими вот руками троих ребят со сгоревшего танка доставал. То, что осталось от них. Долгих боев не было, врать не буду. Но разок даже с немчурой схлестнулись, танк у них сожгли, а они у нас два. Так мы втроем ночью, когда нас уже развели и огонь прекратили, к ним в расположение пробрались. И танк угнали, целый, не подбитый. Чтобы, значит, счет сравнять.

— Ого... И завести сумели? И с управлением разобрались?

— Дело нехитрое, танк без ключей заводится.

— Тебе за это «Отвагу» дали?

— За это мне по шапке дали, и в приказе пропесочили. Скандал-то знатный получился... Наши от всего открещивались и на поляков кивали: дескать, их работа. Немчура не особо поверила, да поди найди тот танк, его уже в Москву везли, изучать по винтику.

Таких историй о своей срочной службе и совершенных на ней подвигах Гонтарь рассказывал множество. Иные из них своим правдоподобием напоминали приключения известного барона Мюнхгаузена. Но, с другой стороны, медаль «За отвагу» ему ведь не просто так дали? Опять же старшиной в запас уволился, а солдаты срочной службы крайне редко это звание получают... Значит, были настоящие подвиги, хотя и приврать о них Гонтарь любил крепко.

— А награды нам троим наш Батя, комбриг то бишь, потом от себя лично вручил: бимбера во-о-о-т такую банку выкатил, окорок копченый и гуся цельного зажаренного. Эх-х...

Гонтарь мечтательно вздохнул, затем резко изменил тон:

— А что вы уши-то развесили, товарищи курсанты, и про дело забыли? Винтовки сами себя не дочистят. Живо заканчивайте!

* * *

На последнем курсе Яков сдружился с Игнатом Гонтарем, до того не были знакомы, — Игнат восстановился год назад в КИИ после армейской службы.

Субботними вечерами часто устраивали посиделки у Игната в общежитии, Яков играл на гитаре, Игнат на гармошке, подтягивались соседи по этажу, девушки приходили... Если дело было после каникул, пили пиво из большого жбана, — домашней варки, привезенное Игнатом из дома (в другое время тот же жбан наполняли вскладчину разливным «жигулевским»). Затем кто-нибудь непременно приносил патефон, устраивали танцы... Весело проходили те вечера.

Были они, Яков и Игнат, непохожи во всем. Яков — городской мальчик из хорошей семьи, и папа, и мама с высшим образованием, а родители Игната могли похвалиться в лучшем случае законченной четырехлеткой, он приехал поступать из колхоза в Курской области и был потомственным крестьянином. Казалось бы, сама судьба предначертала Игнату шагать по наследственной стезе хлебороба. Но жил он в колхозе-миллионере, у колхоза была собственная электростанция, и колхозное начальство решило: хватит приглашать со стороны специалистов, норовящих при любом удобном случае улизнуть обратно в город, — обучим своего инженера-энергетика.

Учеба давалась деревенскому пареньку с большим трудом, вечно он копил «хвосты» и балансировал на грани отчисления. До поры спасался общественными нагрузками, был старостой этажа в общежитии, еще чем-то занимался... Но однажды не помогло даже заступничество профкома — Игната отчислили, и на той же неделе, даже не успев выписаться из общежития и уехать в родной колхоз, он получил повестку из военкомата.

Отслужил, восстановился (нужда колхоза в специалисте по энергоустановкам не пропала), и потихоньку сошелся с Яковом, хотя трудно было представить более разных людей. Но как-то сдружились, случается и такое.

Игнат уважал Якова за начитанность, за то, что тот «с пол-оборота» понимал теоретические «закавыки», ставившие в тупик деревенского парня, — и всегда был готов помочь, растолковать непонятное товарищу. Можно сказать, что Яков установил в учебе над приятелем негласное шефство. И с успеваемостью у того дело наладилось, теперь в «хвостистах» студент Гонтарь уже не числился.

Сам-то Игнат книг не читал, по крайней мере для удовольствия, только те, что требовались по учебе. Из всех искусств признавал лишь кино, а единственный раз сходив на балет, прокомментировал так: «В нашем колхозе этакие подтощалые на всю жизнь бы в девках застряли».

Зато руками он умел делать, казалось, всё. Надо врезать в дверь замок? Легко! Проблемы с электричеством или водопроводом? Монтёра или водопроводчика не вызывали, если рядом случался Гонтарь. Пришить пуговицу или заплатку? Игнат делал это быстрее и ловчее, чем иные девушки. Яков немного завидовал такой рукастости, но все же где-то в глубине души чувствовал свое превосходство — в конце концов, не умение быстро пришить пуговицу в жизни главное.

Разумеется, именно Гонтаря назначили командиром их курсантского взвода, — единственный отслуживший, к тому же имеет воинское звание старшины. Надо заметить, что на сборах их с Яковом отношения несколько изменились. В армии была совсем другая шкала ценностей, здесь никого не интересовало, сколько книг ты прочитал, здесь гораздо меньше ценились абстрактные знания, и гораздо больше — конкретные умения. На сборах в роли подшефного оказался уже Яков, перенимая множество мелких, но необходимых военному человеку умений.

* * *

Когда закончили возню с оружием, Гонтарь приказал:

— Перерыв. Перекурить, оправиться. Через двадцать минут построение у столовой, ответственный Мосийчук. Курсант Старинов, за мной!

...Надпись на двери поразила Якова своей лаконичностью: «НЕ ВХОДИТЬ». Ладно бы входить запрещалось посторонним, но какой смысл делать дверь, входить в которую нельзя никому?

Гонтарь потянул дверь на себя, надпись проигнорировав. Сказал, войдя:

— Физкультпривет, Михалыч. Вот, принес, что обещал.

— Привет, Игнаша. А кто с тобой?

— Наш парень, из курсантов. Знакомься, Яша: это Михалыч, земеля мой, из Курска. Он слышит всё: и как трава растёт, и как комар комариху ебёт.

При виде сидевшего у стола человека стал понятен смысл надписи, запрещавшей вход всем поголовно — тот, кому входить разрешалось, прочитать буквы на двери все равно не смог бы. Яков уже пару раз мельком видел Михалыча, и поразился, насколько дисгармонирует военная форма с черными очками на лице человека, с белой тростью в его руке. Инвалидам по зрению не место в войсках, единственное исключение — ПВО, здесь на вес золота