У Бруно в театре была зарезервирована ложа. Мартина сидела в своем углу и как зачарованная смотрела на великолепный красный плюш, на прекрасные фрески, на позолоченную резьбу и огромный зрительный зал, наполняющийся пестрой нарядной публикой. Юнис и Бруно, сидящие рядом, раскланивались со знакомыми, включая небольшую группу, рассаживающуюся в соседней ложе.

Проследив взглядом, Мартина увидела Доминика и его гостей. Ее тут же охватило волнение: она не могла избавиться от его воздействия, проникавшего во все уголки ее сердца. Поняв, что он смотрит на нее, она слегка наклонила голову и вежливо улыбнулась. Но он уже мог и не видеть этого, потому что погас свет и воцарилась тишина. Зазвучала музыка, и Мартина целиком отдалась тому, что происходило на сцене.

До конца дня ее не покидали волшебные ощущения, возникшие в самом начале представления. В течение всего первого акта она сидела неподвижно, наслаждаясь прекрасными голосами известных певцов. Во время антракта они вышли из ложи одновременно с Домиником и его гостями. Но толпа была настолько плотной, что им не удалось встретиться в баре, где Бруно представил Мартину разным графам и графиням, которые говорили на прекрасном английском языке, но у которых имена звучали так странно, что ни за что в жизни она не смогла бы их запомнить. Когда они вернулись в ложу, гости Доминика уже сидели на своих местах. Это были две пары, одна заметно старше, один молодой человек и блондинка, примерно одного с нею возраста. На голове у нее красовалась блестящая позолоченная шляпка, платье из голубой тафты открывало соблазнительные, с красивым загаром плечи. Держалась она очень уверенно. Подавшись вперед, она прикуривала сигарету у Доминика, держа свою в умело накрашенных губах. Чувствовалось, что она кокетничала с Домиником, который отнюдь не пугал ее своей опытностью.

Мартину никогда не интересовали люди, тратящие время на любовные заигрывания. Она предпочитала оставаться верной своим идеалам, которые, как признавала она, порой превращались в мыльные пузыри. Она замечала, что мужчины бросали на нее призывные взгляды, но у нее не было никакого желания вступать с ними в какие-то отношения. Знакомства, бывшие в прошлом, нельзя было назвать похожими на любовные: они казались ей неинтересными, и она быстро порывала с ними. До сих пор ни один из мужчин, кого она знала, не захватил ее полностью, так, чтобы она серьезно могла думать о нем. Зная себя, Мартина продолжала с увлечением смотреть на сцену, но где-то подсознательно все время чувствовала присутствие в театре Доминика.

Когда после окончания оперы затихли бурные аплодисменты, Мартина все еще под впечатлением от истории смертельно больной Мими, главной героини «Богемы», которую они только что прослушали, с трудом вернулась к действительности. Выходя из ложи, они столкнулись с Домиником и были представлены его гостям. Молодую холодную блондинку звали Кэй Янг, пожилая пара – ее родители. Элдред и Эми Янг из Нью-Йорка. Вторая пара – граф и графиня Фиделли.

Мартина старалась избегать взгляда Доминика, и когда Бруно остановился поговорить с одним из своих старых друзей, встретившимся им в фойе, она осталась вместе с Юнис подождать его. Доминик со своей компанией вышел из театра. Идти к нему на ужин ей совсем не хотелось.

Дом Доминика был построен из выдержанного венецианского камня с высокими окнами и балконами. Одно из них выходило на арку фасада с огромной дверью и причалом. Доминик стоял в красиво отделанном холле, встречая входящих. Мартине удалось каким-то образом пропустить Юнис перед собой, и она шла за нею следом рядом с Бруно. Слуга взял у них пальто перед входом в гостиную, сверкавшую люстрами из венецианского стекла, и они присоединились к остальным гостям.

Народу было не так уж много – не более двадцати человек, но все так приветствовали друг друга, так обменивались впечатлениями о виденном в театре, что можно было подумать, что их вдвое больше. Вскоре все перешли к столу, слуги помогли им рассесться, и Мартина поняла, что это как раз тот случай, когда никто из приглашенных не мог бы отказать хозяину прийти к нему. Здесь никто не был лишним, и вечер обещал быть приятным. Сидя на стуле с высокой спинкой, она с удовольствием рассматривала стены, обтянутые шелком золотистого цвета, развешанные на них картины работы старых мастеров. Переведя взгляд на хозяина, сидящего во главе стола, она вспомнила о картинах, написанных его матерью. Слава Богу, она сидела далеко, и он не мог достать ее своим острым взглядом.

– Что вы думаете о Венеции, мисс Флойд? – услышала она вопрос слева от себя.

Она повернулась и увидела молодого человека с тонкими чертами лица, каштановыми волосами, примерно тридцати лет. У него были приятные манеры, но в глазах чувствовалась какая-то тревога. Весь подобранный, он говорил дружелюбно.

– Прекрасный, захватывающий дух город, – быстро ответила она, с удовольствием глядя на соседа. – Такая гостеприимность, такое радушие, чувствуешь себя как дома. – Она слегка засмеялась. – Не в таком роскошном доме, как этот, но вы понимаете, что я имею в виду.

Он рассматривал ее с возрастающим интересом, ему нравился ее сдержанный смех, отсутствие всякого кокетства.

– Могу поверить, что вы везде будете желанной гостьей. Такое впечатление, что вы любите людей, мисс Флойд, и они не могут не платить вам тем же.

Она очаровательно улыбнулась:

– Вы всегда так решительны в выводах или это только потому, что мы с вами оба англичане? – И, не дожидаясь ответа, она спросила:

– Как долго вы в Венеции?

– Пять лет. Мы кончали с Домиником один колледж. Два года назад я попал в ужасную автомобильную катастрофу. Машина разбилась, и я здорово пострадал. Когда же вышел из больницы, Доминик пригласил меня к себе на поправку. А потом предложил работать у него секретарем. К тому времени я очень привязался к этим местам и согласился.

– Думаю, что после той неторопливой жизни, которая характерна для здешних мест, вам было бы трудно уехать отсюда.

– Для нас она не такая уж неторопливая. Доминик ведет довольно напряженный образ жизни. Он много работает и постоянно занимается спортом. Хотелось бы и мне иметь столько энергии.

– Все придет, когда вы окончательно поправитесь, – сказала она успокаивающе. Он покачал головой.

– Я никогда не буду таким, как Доминик. Нам обоим по тридцать, но порой я чувствую себя как шестидесятилетний.

Мартина снова посмотрела в сторону Доминика, подумав, что за этой красивой внешностью и силой скрывается еще и ум. Она видела, как он, откинув голову назад, смеялся от всего сердца над какой-то остротой, которую сказал ему сидящий рядом человек. У него было хорошее чувство юмора и способность нравиться многим женщинам. Скольких он любил? Но не по-настоящему, если он до сих пор не женат. Задумавшись, она снова повернулась к своему соседу.

Он продолжал говорить о катании на водных лыжах, о зимнем спорте в Сан-Морице, о том, как он помогает Доминику собирать урожай на его ферме, расположенной на Венецианских холмах.

– Марко любит бывать там, – заметил он. – Вы, наверное, останетесь с Марко, пока Вортолини будут отсутствовать? Бедное маленькое существо!