Знала бы она… Да он женился бы и на Медузе Горгоне, чтобы завладеть салуном и иметь возможность нанести удар Кэшу Уэзерли. Место очень удобное, а брак с Энн Маккестл еще и приятен. С одной стороны, он уводит у Кэша из-под носа то, чем тот упорно стремится завладеть, и этим уже осуществляет часть своего плана. С другой стороны, он приобретает все права мужа, в том числе право защищать свою жену. Но женится он не только поэтому.

– Хорошо, я вам отвечу. Должен признаться, вы не совсем обычная шлюха. – Говоря это, Макшейн взглянул на Энн, но не увидел никакой реакции. – Я не могу вас купить, не могу вам приказывать и вынужден жениться на вас. К тому же брак с красивой шлюхой имеет еще одно преимущество.

– О? И что же это?

– Она перестает быть шлюхой и становится просто красивой женщиной. Даю вам десять минут. – У двери Макшейн оглянулся. – Не забудьте еще одну вещь.

– Что именно? – холодно осведомилась она.

– Поскольку вы согласились выйти за меня замуж и становитесь моей женой, вам придется ограничить свой выбор, Энн. Я прослежу, чтобы вы больше не развлекали посетителей и не вели себя запросто с ковбоями.

– В самом деле? – усмехнулась она.

– В самом деле.

– Не забывайте, что я не ваша собственность. Теперь идите вниз и постарайтесь умерить свои желания.

– Кажется, у меня будет самая кроткая и покладистая жена.

Выйдя за дверь, Макшейн услышал нелестные выражения в свой адрес, скрип шкафа и новую брань. У нее оказался большой запас бранных слов, и все они относились к нему.

Улыбаясь, он начал спускаться по лестнице, но улыбка вдруг исчезла.

Почему Энн решила выйти за него замуж? Кажется, она не очень боится Кэша Уэзерли, скорее, ненавидит его. Значит, он должен выяснить, какие мысли скрывает этот чистый лоб над ясными небесно-голубыми глазами.

«Только не волнуйся», – уговаривала себя Энн, глядя вслед Макшейну. Но у этого человека – просто талант доводить ее до бешенства.

Засунув подальше оружие, плащ, брюки и сапоги, она оглядела висящие в шкафу платья. Господи, что заставило ее согласиться на эту авантюру? Она собирается выйти замуж за человека, который внезапно и бесцеремонно вмешался в ее дела, который так загадочен и, без сомнения, опасен.

Зато он способен оградить ее от Кэша и уже доказал это. Лучше уж быть с ним, чем стать добычей Кэша. Она, разумеется, не потеряла веры в собственные силы, но она ведет рискованную игру, у нее могущественные противники.

Нужно убедить Макшейна, что она в трауре по Эдди, держать его на расстоянии. Боже, ведь накануне она сказала ему, что должна быть с посетителем. Ничего себе, траур.

Энн опять почувствовала страх.

Им необходимо договориться. Пусть он занимается салуном, тогда у нее останется больше времени на собственные дела. Если же он будет слишком ею интересоваться…

Она сумеет постоять за себя. А теперь пора кое-что выяснить.

Быстро одевшись, Энн несколько раз провела щеткой по волосам, направилась было к лестнице, по которой спустился Макшейн, но передумала и открыла потайную дверь.

Она шла по главной улице, смотря на вывески, а найдя то, что искала, быстро вошла в контору. Ей навстречу встал молодой человек.

– Чем могу быть полезен, мэм? – начал он, но Энн уже прошла мимо него к двери с табличкой «М-р Ренинджер».

Энн знала его не слишком хорошо. Ральф приехал в Куперсвилл около полугода назад и несколько раз заходил в их салун. Она слышала, что он участвовал в воине, а после ее окончания приехал, как и многие другие, на Запад, чтобы заняться мирным делом. Он всегда был с нею очень вежлив, на похоронах Эдди старался поддержать и ободрить ее.

Но когда Энн появилась в комнате, где Ральф беседовал с клерком, он, увидев ее, пришел в замешательство.

– Я пытался остановить эту леди, сэр, но она… – оправдывался вбежавший следом молодой человек.

– Все в порядке, вы оба можете идти, – сказал Ренинджер клеркам и закрыл за ними дверь.

– Это правда? – гневно спросила Энн.

– Если вы имеете в виду, что Эдди продал свою долю Макшейну, то да.

– Но почему вы не сообщили мне?

– Энн, я не решился сказать вам об этом в день смерти Эдди, затем были похороны, а после вы не могли выбрать для меня время, и я написал вам письмо.

– Что вы знаете о Макшейне?

– Он бывший военный и, смею вас заверить, порядочный…

– Как вы можете говорить о порядочности? – воскликнула Энн. – Эдди без моего ведома продал незнакомцу часть нашей общей собственности, а вы…

– Я был его поверенным. Хотя Эдди имел право распоряжаться своей долей, не ставя никого в известность, я много раз говорил ему, что необходимо обсудить это с вами. К сожалению, он меня не послушал. Энн, он надеялся быстро выкупить свою часть. Думаю, Макшейн не задержится в нашем городе, и через некоторое время вы получите все обратно.

– Почему вы так думаете? Что он делает в городе? Что вы о нем знаете?

– Я адвокат, Энн, и обязан соблюдать конфиденциальность. Я не имею права рассказывать о своих клиентах.

– Можете не продолжать! – Она поднялась. – Значит, вы ничего мне не скажете?

– Не имею права, – огорченно повторил Ренинджер.

– Я. собираюсь выйти замуж за этого негодяя, а вы ничего не хотите мне рассказать?

– Выходите за него замуж? – Ральф вскочил. – Но ведь он только вчера приехал в город! Я даже не успел поговорить с ним!

– Покорно благодарю за помощь!

Энн в ярости направилась к двери. Десять минут, данные ей Макшейном, уже истекли, и пора было возвращаться.

– Энн, пожалуйста!

– В чем дело?

– Я ничего не рассказывал ему о вас. Он знает лишь то, что вы с Эдди – компаньоны.

– Если я попрошу вас и дальше хранить тайну, вы сможете обещать мне это?

– Да, Энн, обещаю.

– Благодарю!

Она почти бежала к салуну. Незаметно поднявшись к себе в комнату, она упала в кресло. Ей нужно полностью владеть собой при встрече с человеком, которого выбрала себе в мужья.

Когда Йен спустился в зал, там, несмотря на полдень, горели свечи, так как окна и двери были завешены черным крепом.

В остальном обстановка не изменилась. За карточными столами по-прежнему сидели игроки, у бара толпились люди.

Гарольд, одетый в черный сюртук, разливал виски, и Иен понял, что все это – траур по старику Тернеру. Оглядевшись, он увидел грубый сосновый гроб без крышки, который стоял на сдвинутых в центре зала столах.

Один из игроков протянул руку со стаканом в направлении гроба.