– Кое-кто нуждается в нашей помощи. Возможно, ещё не поздно. Скажи, ведь он указывал тебе на шею, Горх? Вот туда, да?!

Анна потупила взор. Это был деликатный вопрос. Но Хардова, казалось, это не волновало:

– Туда. Куда тебя укусила Лидия, так?

– Ну… наверное.

– Дела обстоят ещё хуже, чем я думал, – хмуро подытожил Хардов, и Анне показалось, что он тихо, словно разговаривая сам с собой, добавил: – Кто-то делает эликсир… – Потом посмотрел на неё: – Ладно, всё, что ты собрала для Тихона, меркнет в сравнении с сегодняшним появлением Горха на причале. Но есть и хорошая новость: он выдал себя, и теперь мы знаем о нём.

– Горх, – Анна впервые попробовала это шершавое имя на вкус, и оно ей не понравилось – на языке как будто осталась прелая тьма, а сердца коснулся укол тоски. – Скажи… ведь он даже не дотронулся до меня. И не держал вовсе. А ты… Ты два раза сказал ему отпустить человека.

– А я имел в виду не тебя, – глухо произнёс Хардов.

6

Совсем скоро Анна поняла, о чём речь. Импресарио Серж лежал на полу своей комнаты без сознания. Хардов потрогал ему пульс, удовлетворённо кивнул:

– Успели. Когда Горх забирает чей-то облик, это может быть опасно для жертвы. Ещё чуть-чуть, и Серж бы погиб. А иногда этого не происходит. С Горхом много неясного. Тихон знает лучше.

Хардов влил в рот импресарио какой-то зловонной жидкости, тот дёрнул головой, закашлялся, словно его заставили выпить яду, но на щеках стал медленно появляться румянец.

– Ну, вот и хорошо, с возвращением тебя, бродяга, – сказал Хардов. Внимательно посмотрел на Сержа, тот пытался улыбнуться:

– Чувствую себя, как с самого сильного похмелья в жизни. Что со мной было?

– Кое-что, – неопределённо сказал Хардов. Перевёл взгляд на Анну. – Когда Горх поменял облик, ему и себя пришлось раскрыть. Наш бродяга оказался крепким. – Подумал. И добавил: – Серж, когда оклемаешься чуть-чуть, позволь мне ввести тебя в транс. Гипноз… Мне надо знать, что ты видел и сколько у нас времени.

7

Хардов успел только отправить сообщение Тихону, но тот был далеко. А местные власти гидам не поверили. С эвакуацией решили повременить до экстренного созыва Глав всех Гильдий Дмитровской республики. А на вторую ночь после появления Горха Анну разбудил стук в дверь.

– Туман, Рыжая, – раздался громкий голос Хардова. – Он пришёл в город. Он везде. Открой.

Анна мгновенно проснулась, впуская его в свою комнату.

– Как же так? – только и успела спросить она.

– Это Мунир, мой ворон, – Хардов говорил быстро. – Моя лодка у причалов, утром будем уходить. Здесь нам ничего не угрожает, туман пока слаб, чтобы проникнуть в помещение. Но с Икшей покончено, на улицах бойня.

В принципе, он мог этого и не говорить. Крики, душераздирающие вопли и стоны, доносящиеся снаружи, были более чем красноречивы. Рыжая Анна подошла к окну; мгла за стёклами густела, по улице полз туман, и в нём что-то было, живое, жуткое и смертельное для тех, кто сейчас оказался за стенами домов. Анна вздрогнула, повернулась, она была бледна, посмотрела на Хардова.

– Мне страшно, – тихо сказала Анна.

– Двух наших скремлинов хватит, чтобы с утра пробиться к причалам. А сейчас ложись, тебе надо выспаться.

– А… ты?

– Буду стеречь твой сон, Рыжая. – Он улыбнулся.

Мунир, который, подобно птице пирата, сидел у него на плече, вдруг легко вспорхнул и перелетел к клетке с Лидией. Та посмотрела на него без испуга, скорее с весёлым интересом.

– Видишь, – кивнул Хардов. – Всё хорошо. Ложись. А Мунир будет стеречь сон твоего хорька.

– Она… девушка, – почему-то сказала Анна. И подумала, что, наверное, слегка покраснела, и хорошо, что в слабом освещении ночной лампы он этого не видит.

– Да знаю я про тебя всё, Рыжая, – усмехнулся Хардов. – Я за тобой давно приглядываю. Засыпай.

«Что это значит: давно приглядываю?» – подумала Анна.

Но сон не шёл. Анна лежала и слушала звуки снаружи и чувствовала, как нечто чуждое словно подкрадывается к ней всё ближе. Анна открыла глаза. Хардов сидел в кресле, вытянув ноги, и спокойно смотрел на неё. На его коленях лежал автомат. Крики и вопли теперь звучали прямо под окнами. Мунир внимательно вглядывался в тьму за ними, глаза-бусинки…

Анна поднялась, подошла к Хардову.

– Не бойся ничего, – сказал ей Хардов.

– А я и не боюсь, – сказала она.

Она взяла автомат с его колен, переложила его в сторону. Он посмотрел на неё; не было никакого холода в глазах, лишь опять этот странный пронизывающий жар, который, возможно, она выдумала. Анна взяла его обеими руками за отвороты рубахи и притянула к себе. Мгновенно между ними образовалась стена, и тут же она растаяла. Она легонько коснулась его губ своими, он не ответил. Анна отстранилась, вглядываясь в его лицо. А потом был очень долгий и очень горячий поцелуй. Он крепко обнял её, она тихо застонала.

– Зачем мы это делаем? – Его голос был хриплым и нежным. Ей было всё равно, что он говорит, но она ответила:

– Потому что хотим.

Он поднял её на руки и что-то ещё сказал. Она закрыла глаза. Вкус его губ изменился, теперь он целовал её. Эта ночь за окном больше не казалась такой страшной.

8

Она проснулась. Хардов стоял у окна и вглядывался в тающие сумерки рассвета. Лишь лёгкая дымка ползла там, и сквозь неё можно было различить стену дома напротив.

– Туман ослаб. Видимо, следующий натиск будет к закату. Через час уходим.

– А доброе утро? – сказала она.

– Это и есть «доброе утро», – улыбнулся Хардов. И перевёл взгляд на столик, где стояла клетка с Лидией. Усмехнулся, покачал головой.

Мунир сидел, как чёрное каменное изваяние, лишь чуть распустив крылья. А хорёк Лидия спала, обернувшись вокруг него. Анна поймала взгляд Хардова, и они весело рассмеялись друг другу. Первый солнечный лучик проник в комнату. От звука их голосов Лидия проснулась и сладко зевнула.

Анна быстро провела языком по верхней губе. Сказала так же весело:

– Они понравились друг дружке.

– Да.

– А мы?

Хардов посмотрел на неё. Сказал:

– Собирайся. Пора. Бери только самое необходимое.

– Не хочешь отвечать?

Хардов отвернулся. Но она что-то успела уловить. Что теперь было в его взгляде? Нежность, остатки этого жара, который она выдумала, но и что-то ещё, какая-то отстранённость.

– Сейчас время уходить, Анна.

Мунир не пошевелился. Но она видела, с каким отчаянием Лидия посмотрела на ворона. Это станет матрицей всех их дальнейших отношений.