Она щелкнула пальцами, и из корзины, стоявшей под деревом ним, возник рулон шелка и стал разматываться, вытягиваясь и изгибаясь в воздухе, принимая форму гамака. Жестом она пригласила Нари и Зейнаб устраиваться.

– Прошло две тысячи лет, пока меня не нашел другой джинн. Он привез меня в Дэвабад, и вот я здесь. – Яркие глаза Разу потускнели. – Своего кузена-ифрита я с тех пор никогда не видела. Возможно, в конце концов он попался в руки Нахидам или Афшинам.

Нари прочистила горло.

– Соболезную.

Разу тронула ее за плечо.

– В этом нет необходимости. Мне повезло намного больше, чем Иссе и Элашии. Мои немногие хозяева никогда не истязали меня. Но, вернувшись, я обнаружила, что моего мира больше не существует, потомки – канули в Лету, а мой родной Тохаристан остался лишь легендой на устах моего народа. В Дэвабаде было проще начать жизнь заново. Во всяком случае, до недавних пор. – Она потрясла головой. – Но что это я все о прошлом да о прошлом… Какими судьбами вы здесь?

– По неосмотрительности, – буркнула Зейнаб себе под нос.

– Я… толком сама не понимаю, – созналась Нари. – Мы проходили мимо, и я почувствовала… – Она умолкла. – Я ощутила исходящую отсюда магию, и она напомнила мне о дворце. – В изумлении она поглядела по сторонам. – Здесь и вправду была больница?

Разу кивнула:

– Была.

Она снова щелкнула пальцами, и перед ними появился клубящийся хрустальный кувшин с тремя бокалами. Она налила Нари и Зейнаб по бокалу жидкости цвета облаков.

– Однажды я не успела вовремя увернуться от заимодавца и провела здесь некоторое время в качестве пациентки.

Зейнаб сделала осторожный глоток, и тут же, забыв о манерах, выплюнула обратно в бокал.

– А вот это строжайше запрещено.

Заинтригованная, Нари пригубила свой напиток и поперхнулась от крепкого алкоголя, обжегшего ей горло.

– Что это?

– Сома. Излюбленный напиток твоих предков. – Разу подмигнула. – В мое время, даже невзирая на Сулейманово проклятие, дэвы еще не разучились развлекаться.

Что бы ни представляла собой эта сома, на Нари она бесспорно оказала расслабляющее действие. Зейнаб вся была как на иголках, а удовольствие Нари от беседы с Разу возрастало с каждым намеком женщины на ее незаконопослушное прошлое.

– На что она была похожа? Когда вы тут лечились, я имею в виду.

Разу перевела взгляд на больницу, погружаясь в воспоминания.

– Даже по меркам такого величественного города, как Дэвабад, это место поражало воображение. Пациенты Нахид исчислялись тысячами, не меньше, но больница работала слаженно, как хорошо смазанные шестеренки. Заклятие уныния, которое на меня наложили, было чрезвычайно заразным, так что меня положили в карантин, вон там. – Она кивнула на полуразрушенное крыло больницы и сделала щедрый глоток из бокала. – О нас так хорошо заботились. Кровать, крыша над головой, горячая пища… Да ради такого и поболеть не жалко.

Опершись на ладони, Нари погрузилась в размышления. Больницы были знакомы ей не понаслышке: она не раз проникала в знаменитый каирский бимаристан – величественную старую больницу в комплексе аль-Калавун, – прикарманить лекарств и просто побродить, воображая себя в рядах студентов и медиков, толпящихся в этих коридорах.

Она попыталась представить такую картину здесь: больница цела, повсюду снуют Нахиды; десятки целителей, сверяясь с записями, осматривают больных… Это наверняка было особенное место.

Больница Нахид.

– Как бы я хотела иметь что-то подобное, – проговорила она вполголоса.

Разу усмехнулась и подняла свой бокал, направляя его в сторону Нари.

– Если решишь отстроить больницу заново, записывай меня в волонтеры.

Все это время Зейнаб притопывала ногой, но сейчас встала.

– Нари, нам пора, – пригрозила она, показывая на небо.

Солнце уже скрылось за стенами больницы.

Нари взяла Разу за руку.

– Я постараюсь вернуться, – пообещала она. – А вы… вы в безопасности здесь, втроем? Вы ни в чем не нуждаетесь?

Разу и ее спутники наверняка могли постоять за себя гораздо лучше, чем Нари, но у той возникла острая потребность оберегать этих троих, чьи души освободили ее предки.

В ответ Разу стиснула ладони Нари.

– Нам ничего не нужно, – заверила она. – Однако я надеюсь, что ты вернешься. Кажется, ты нравишься этому месту.

Али смотрел со скалистого обрыва утеса, щурясь в слепящем солнце пустыни. Сердце бешено стучало в ушах, дыхание вырывалось отрывисто. От волнения на лбу выступил пот, промочил насквозь хлопчатую гутру, которую Али обвязал вокруг головы. Переминаясь с одной босой ноги на другую, он высоко поднял руки.

– Не прыгнет, – услышал Али слова одного из джиннов-подстрекателей.

Они стояли на вершине горы, граничащей с деревней Бир-Набат. Все они были еще юнцами – то, чем они занимались, требовало известного лихачества, какое с возрастом обычно проходит.

– Маленький принц не рискнет свернуть свою королевскую шею.

– Прыгнет, – осадил их другой джинн, Любайд, ближайший друг Али во всей Ам-Гезире. – Пусть только посмеет не прыгнуть. – Любайд перешел на крик: – Али, брат! Не подведи! Я на тебя поставил!

– Не нужно было, – нервно крикнул в ответ Али.

Он сделал еще один дрожащий вдох, пытаясь набраться мужества. Это было слишком опасно. Так глупо и необязательно, что где-то граничило с эгоизмом.

Из-за утеса донеслось змеиное шипение, которое сопроводилось неприятным резким запахом опаленных перьев. Али пробормотал под нос молитву.

И побежал, бросившись к обрыву. Он бежал со всех ног и не остановился, даже когда земля под ногами сменилась воздухом, опрометью кинувшись в пустоту. Он начал падать, с ужасом успев заметить, как стремительно приближается далекая, усыпанная камнями земля, о которую он вот-вот разобьется…

И приземлился на спину заххака, который гнездовался на отвесном склоне. Али выдохнул, чувствуя, как в жилах закипает нервное возбуждение, и испустил крик, полный в равной степени ужаса и ликования.

Однако заххак такого энтузиазма не разделял. Возмущенно каркнув, летающий змей взмыл в воздух.

Али ухватился за медный ошейник заххака, который еще много лет назад кто-то более ловкий умудрился набросить ему на шею, и крепко стиснул ногами скользкое туловище зверя, покрытое серебристой чешуей, – как его учили. Вокруг него – четыре тяжелых дымчато-белых крыла разгоняли воздух и клубились, как облака. У Али перехватило дыхание. Зверю, больше всего похожему на ящерицу-переростка, которая, впрочем, умела пыхать пламенем, раззявив клыкастую пасть, когда ей досаждали джинны, по слухам, было более четырехсот лет. Заххак гнездовался в утесах близ Бир-Набата с незапамятных времен, и возможно, именно из любви к насиженному местечку и мирился с выходками гезирских юнцов.