– Как ты нашел меня? – Она была уверена, что миссис Холланд никому не могла дать ее адрес. Местную газету он вряд ли видел. – И почему ты решил, что мой ребенок как-то связан с тобой? – Ценой большого напряжения ей удавалось говорить с холодной вежливостью.

– Можешь не напрягаться, пытаясь отрицать то, что мне известно из надежных источников.

Я знаю точную дату его рождения. Мне известно, что ты родила сына в доме своей тетки.

Высчитать по месяцам, когда он был зачат, не составило труда, чтобы убедиться в своем отцовстве. Хотя достаточно было увидеть фотографию Эндрю в газете. Он моя точная копия!

– Господи! – пробормотала Дейзи. Сбывались ее худшие опасения. Склонив голову, чтобы не видеть гневного взгляда Филиппа, она думала с чувством обреченности, что ее спокойной налаженной жизни пришел конец.

– Осмелишься повторить, что между мной и Эндрю нет никакой связи? – требовательно вопрошал он, не правильно истолковав ее молчание. – Может быть, предпочтешь доказывать это в суде и публично зарекомендовать себя лгуньей? Когда суд вынесет решение, ты будешь умолять, чтобы я позволил тебе видеться с Эндрю.

Ты обманула его! Заявить на всю страну жуткую ложь о гибели отца собственного сына! Как ты могла быть такой жестокой? За что?

От каждого слова Филиппа Дейзи вздрагивала как от удара. Ей нечего было возразить ему.

После возращения из Лос-Анджелеса она и сама поняла всю меру жестокости страшной сказки, придуманной для сына с одной целью, чтобы он больше не спрашивал об отце. Точнее, не заставлял ее вспоминать о том, что произошло семь лет назад между нею и Филиппом Тарсеном.

– Не вынуждай меня быть с тобой таким же жестоким. Шесть лет ты скрывала от меня сына – и теперь заслуживаешь сурового наказания. А я могу наказать тебя, не сомневайся! – Взяв за подбородок, он поднял лицо Дейзи, заставив ее смотреть ему в глаза. – Хочешь показать, что тебе сейчас стыдно? Немного поздновато, не находишь? – Филипп убрал руку, продолжая смотреть в глаза Дейзи. – Шесть лет с лишним ты вела себя как последняя эгоистка по отношению к нам. Я имею в виду не только себя и Эндрю, который нуждается в отце, но и свою мать, которая страдает из-за отсутствия у нее внуков. Моя бедная одинокая мать, у которой так мало было в жизни радостей! Впрочем, зачем я говорю это, тебе ведь безразличны чужие страдания. – Филипп замолчал и сжал челюсти.

Морально подавленная обрушившимся на нее потоком обвинений, Дейзи попыталась возразить, но горло перехватило от волнения и страха, и она лишь беспомощно помотала головой из стороны в сторону.

– Хватит лгать, Дейзи, – усталым голосом произнес Филипп. – Где мой сын? Я хочу видеть его сейчас же!

– Это невозможно, – наконец произнесла она сдавленным голосом. – Он в школе. И мне очень жаль…

– Тебе не раз еще придется пожалеть о том, что ты натворила семь лет назад. Это я тебе могу обещать. – Филипп засунул руки в карманы джинсов, лицо его было суровым. – Во сколько заканчиваются занятия в школе? И кто забирает Эндрю?

– Не надо меня запугивать, – сказала Дейзи, частично восстановив самообладание. В конце концов, она собиралась сообщить ему о рождении сына, но она узнала о его помолвке с Линдой… – В двенадцать я забираю сына из школы.

– Что ж, пойдем вместе. – Чтобы скрыть волнение, Филипп старался говорить как можно суровее. – А теперь, может, пригласишь меня в дом? – Он сделал к ней шаг, взял за руку и крепко сжал.

– Ты делаешь мне больно! – вскрикнула Дейзи.

– Ты еще не знаешь, что такое настоящая боль, – мрачно сказал Филипп, входя с ней в дом через кухню, но руку отпустил.

Внутреннее убранство неказистого с виду старого дома поразило Филиппа еще на кухне, оборудованной современной техникой. Через небольшую столовую можно было сразу попасть в большую гостиную, а можно было выйти в холл.

Паркетный пол, натертый по старинке мастикой, сверкал как зеркало. Радовала глаз изящным полукружьем ведущая из холла на второй этаж деревянная лестница с резными балясинами, покрытая темно-зеленой ковровой дорожкой. Филипп сразу почувствовал атмосферу хорошо налаженной, комфортной жизни. Он любил дом своей матери в Сиэтле, но, сравнив его с домом Дейзи, понял, чего там не хватало.

Несмотря на порядок в доме, глаз его то и дело задерживался на предметах, которые свидетельствовали о пребывании в этом доме ребенка. Предметы, по которым легко было догадаться, чем он увлекается. В гостиной на журнальном столике шахматы, на стене развешано несколько детских рисунков в самодельных рамочках, в холле у входной двери детский двухколесный велосипед на специальной подставке.

Любовь, теплота, уют. Вполне благополучная жизнь, наполненная смыслом. У него нет никаких шансов…

– А где ты работаешь? – спросил Филипп бодрым голосом, чтобы не поддаться накатившей тоске. – Наверху? – Он показал пальцем на лестницу.

Дейзи несколько удивил неподдельный интерес Филиппа к ее дому. Она успела прийти в себя после предъявленных ей обвинений. Страх сменился внутренней настороженностью. Вопрос Филиппа заставил ее почувствовать себя хозяйкой в доме, где соблюдают законы гостеприимства. Сдержанно улыбнувшись, она поведала историю покупки дома.

– Внутри пришлось все поменять, настолько здесь все обветшало. Потом сломали заднюю стену, вместо нее возвели двухэтажную пристройку. Спальни стали просторнее, с более высокими потолками, с балконами. Появилась дополнительная комната для гостей на втором этаже, а внизу – мой кабинет и даже небольшой зимний сад. – Дейзи увлеклась рассказом, побледневшие щеки снова порозовели. Она любила свой дом, гордилась им, а потому говорить о нем всегда доставляло ей удовольствие. Она посмотрела на Филиппа, встретила его странный взгляд и смутилась. – Извини, ты проделал такой путь, а я тебе даже кофе не предложила.

– Кофе может подождать, – сказал Филипп, разглядывая Дейзи так, словно видел впервые. Я бы предпочел продолжить экскурсию по твоему замечательному дому. – Он доброжелательно улыбнулся ей.

– Тогда пошли. – Дейзи направилась в глубину дома, скрывавшуюся за лестницей. Распахнув створки широкой двери, она отступила в сторону, чтобы насладиться произведенным эффектом.

Филипп замер на месте, ослепленный светом, свободно проникавшим через стеклянную стену дома. Он шагнул в комнату и огляделся.

Несомненно, это был кабинет. Слева он обнаружил небольшой письменный стол с приставным столиком для пишущей машинки, справа – книжные стеллажи с деревянными дверцами. Чтобы книги не выгорали, догадался Филипп. Он прошелся по комнате, которая казалась больше, чем была на самом деле, и заинтересовался буйством зелени слева от письменного стола.

За стеклянной дверцей, вероятно, и находился зимний сад, о котором сказала Дейзи. Филипп оценил изобретательность человека, который это все придумал и осуществил. Растительность сада на трех уровнях прикрывала сидящего за столом от прямых солнечных лучей, не загораживая дневного света. Умно и красиво, подумал Филипп. Дейзи села на низкий мягкий диван и украдкой начала следить за его непроницаемым лицом. Так и не дождавшись проявлений восторга, она пережила легкое разочарование.