Я отер пот с глаз и всматривался в кустарники до тех пор, пока не заметил трубы, затем бегло оглядел местность. Хорошо утоптанная тропа зигзагами уходила вниз, лавируя между кустами, ее пересечение с тропой, шедшей по краю долины, было помечено крохотной гробницей какого-то иконописного святого. За могилой хорошо ухаживали.

— Гляди.

— Да, — кивнул Гельмут, — это Тропа Ведьм. — Он улыбнулся и покачал головой. — Не могу поверить! Настоящая Тропа Ведьм!

Я взглянул на Ивана. Он не понимал происходящего.

— Что здесь такого?

Немец бросил на меня взгляд, в котором смешались жалость и удивление.

— Это не просто тропа. Это — Тропа Ведьм. Не понимаешь?

Продолжать разговор не было смысла.

— Пошли.

Мы молча следовали по Тропе Ведьм, переступая на цыпочках через камни, выбирая свободное от сухих веток место. Я попытался погрузиться в мир фантазий, но мог вспомнить лишь одну сказку и даже не был уверен, что в ней встречалась именно ведьма. Возможно, это был тролль, но я не стал обсуждать сказку с другими. В конце концов, если они попали на Тропу Ведьм, вероятно, выйдут на Мост Тролля.

Границы территории, принадлежавшей Антоните ла Буэна, были отмечены не более чем парой побеленных известью камней размером с футбольный мяч. Ее дом, расположенный где-то в кустах, пока еще не был виден. Тропа вилась среди кустов в направлении к жилищу, и по мере продвижения через долину встречалось все больше побеленных камней. Мне показалось, что я нахожусь ближе к ведьме, чем к своим спутникам. Обернулся — они были рядом.

— Que quieras?[9]

Я вздрогнул, высматривая в кустах морщинистую владелицу хриплого голоса.

— Привет, — крикнул я, — мы пришли за помощью!

— Деньги у вас с собой?

Об этом я не подумал. Я придвинулся ближе к краю тропы, уперся взглядом в сухой кустарник. Во рту ощущались сухость и распухший, грязный от пыли язык. Я с усилием сделал глотательное движение. Забавно…

— С вами можно повидаться? — спросил я голосом социального работника, патронирующего немощную старуху.

— Я ни с кем не буду встречаться, пока вы не принесете деньги! — выпалила старая карга.

Я поковылял дальше. С болью в голове, идущей от основания шеи, осилил последний поворот, увидел дом старухи. Невысокая стена, сложенная из побеленных камней, окружала однокомнатное жилище и подобие небольшого сада. В загоне, огороженном другой стеной, в тени старого оливкового дерева бренчала колокольчиками пара коз сатанинского вида. Недалеко, где-то справа от меня, за деревом авокадо и маленькой апельсиновой рощей, слышался шум речного водопада. Если вам нравилось затворничество, здесь было идеальное место для уединения. Антонита ла Буэна тоже так полагала.

Она шла, переваливаясь, от тенистого порога дома через сад, чтобы преградить мне путь у калитки. На ней была одежда пожилой женщины Андалузии. Из-под тяжелого шерстяного платья выглядывали плотные носки, поверх платья были надеты фартук и шерстяная кофта. Она носила шаль на плечах, чтобы греться и одновременно для того, чтобы уберечься от перегрева. А может быть, шаль нужна была для того, чтобы заставить взыграть кровь какого-нибудь странника, оказавшегося здесь, на дне знойной долины. Антонита оказалась древней старухой маленького роста, быстрой в движениях, коричневой от загара. Когда она подошла ко мне, стуча подкованными ботинками, я стал прикидывать, соответствует ли она своему прозвищу. Может, я узнал только первую половину ее имени, укороченный вариант. Возможно, ее полное имя звучало: Антонита, Искусная в Убийстве Гостей и Захоронении Их в Безвестных Могилах близ Гвадиарио. Я сделал шаг назад под действием вспышки злобы, сверкнувшей в ее морщинистых глазах.

— Я знаю тебя, — проворчала она, вытирая руки о фартук.

— Я тоже вас знаю, — эхом откликнулся я. Пустая болтовня здесь не пройдет, но при всем осознании этого мой рот раскрылся, и из него полилась разная дребедень: — Мы проделали большой путь, чтобы увидеть вас и ваше знаменитое искусство. От многих людей мы слышали…

Она резко оборвала мою речь, глядя мимо меня на тропу позади.

— Его я тоже знаю. — Она выставила подбородок в сторону Гельмута, который улыбнулся и помахал рукой с радостным видом:

— Здравствуйте, бабушка!

— Мерзавцы! — воскликнула она. — И сукины дети, — добавила как бы в раздумье.

— Сеньора Антонита, — начал я беседу, — у меня есть друг, ну на самом деле не друг, просто немного знакомый человек…

— Сколько у вас денег?

Я пожал плечами:

— Деньги есть, но немного.

Она рассмеялась, как мне показалось, или, может, просто залаяла.

— У вас много денег. От вас воняет деньгами — грязными деньгами, деньгами от продажи наркотиков и порнографии.

«Чтоб мне провалиться, — подумал я, как торговец, коллеги которого только что упрекнули его за то, что он плохо пахнет. — И я такой же?»

Антонита погрозила мне пальцем:

— Не ври мне, парень, я вижу тебя насквозь. Я считаю, что ты вор, лжец и распутник.

Насчет распутства она была не права, по крайней мере в сексуальном смысле, однако я привык к критике и позволил ей высказываться дальше.

— Ты вор чужих жизней — убийца умов и тел. Я знаю, что ты и он делаете с этими блудницами там, в крепости, с вашими аристократами и актрисами, но этого вам недостаточно, так ведь? — Она покачала головой и улыбнулась понимающей и зловещей улыбкой. — Конечно, недостаточно. — Она перенесла свой вес на другую ногу и пнула ботинком невинного цыпленка. — Вы жаждете свежей крови. Жаждете сыновей и дочерей честных крестьян, чтобы своим ядом привести их в транс и завлечь в ловушку, отнять у них деньги, души и простоту. — Внезапно она оборвала декламацию и повернулась ко мне, хлопая костлявым кулаком по грудной клетке. — Что у вас здесь бьется? — прорычала она.

Я пожал плечами. Ведь если то, что она сказала обо мне, правда, потребуются серебряная пуля или позорный столб, чтобы покончить с этим. Я посмотрел на свои ноги и начал что-то бормотать. Казалось, это был достойный ответ.

— Знаю, мне приходилось совершать дурные поступки, — признался я. Напряженная тревога разрывала голову, но все выходы были перекрыты, и я находился в западне. — Все, что мне нужно, — это получить шанс совершить добрый поступок, и… именно поэтому я привел к вам своего приятеля. Пожалуйста, только осмотрите его. Он повредил ногу.

Антонита с отвращением плюнула на землю.

— Мерзавец! В один из дней северный ветер занесет искру огня в твою обитель порока и обратит в пепел твое царство зла. Попомни мои слова! — Она обратила глаза к небу и провела по нему взором. Там, на пути к солнцу, двигалось единственное облачко, грязное и плотное, как подушка в ночлежке. — Пять тысяч песет — и ты можешь внести его в дом, — отрезала старуха.