— Возможно, — сказал Бейли, — но не наверняка. Сильная оппозиция в основном среди народа. Им трудно вырваться из громадных подземных городов, из своего дома.

— Из своего лона.

— Да, если хотите. Отправиться на новые планеты, десятки лет вести примитивную жизнь очень трудно. Когда я думаю об этом, особенно в бессонные ночи, то решаю, что не поеду. Так случалось сотни раз, но по утрам я отменял свое решение. А уж если так тревожусь я, можно сказать, зачинщик всего этого дела, то кто же поедет спокойно и с радостью? Без правительственного одобрения, без, так сказать, его напутственного пинка под зад населению весь проект может провалиться.

Фастольф кивнул:

— Я попытаюсь убедить ваше правительство. А если мне не удастся?

— Если вам не удастся, — тихо сказал Бейли, — и проект провалится, останется только один выход: Галактику должны заселить космониты. Дело должно быть сделано.

— И вы согласны смотреть, как космониты заселяют Галактику, тогда как ваш народ остается на единственной планете?

— Совершенно не согласен, но это все-таки лучше, чем ничего. Много столетий назад земляне полетели к звездам, основали несколько поселений, которые теперь называются Внешними мирами. И эти немногие первопроходцы освоили другие миры. Но потребуется много времени, чтобы космониты или земляне заселили и обжили новый мир. И это должно продолжаться.

— Согласен. Но почему вы так ратуете за экспансию, Бейли?

— Я чувствую, что иначе человечество не продвинется вперед. Дело не в географическом распространении, а в стимуляции других видов экспансии. Если на другие планеты не претендуют иные разумные существа, если распространение пойдет в пустом пространстве, так почему бы не расселиться? В таких условиях противиться освоению новых пространств — значит упрочить распад.

— Значит, вы тоже видите альтернативу? Экспансия — продвижение вперед, а отсутствие ее — упадок?

— Да, я верю в это. Но если Земля откажется от экспансии, то ее должны предпринять космониты. Человечество, будь то земляне или космониты, должно распространяться. Я хотел бы увидеть, как эту задачу выполняют земляне, но уж лучше экспансия космонитов, чем вообще никакой. Либо те, либо другие.

— А если одни станут расселяться, а другие — нет?

— Тогда распространившееся общество окажется сильнее, а оставшиеся ослабеют.

— Вы уверены?

— Мне кажется, это неизбежно.

Фастольф кивнул:

— Вполне согласен, вот поэтому я пытаюсь подвигнуть на это и землян, и космонитов. Это третья возможность и, думаю, лучшая.

В памяти пролетали последующие дни: огромные толпы народа, беспрерывно двигавшиеся по экспресс-путям, бесконечные совещания с многочисленными чиновниками, мозги в толпе.

Главное — мозги в толпе, мозги в такой плотной толпе, что Жискар не мог выделить индивидуумов. Мозги перемешивались и сливались в громадную пульсирующую серую массу, где время от времени можно было заметить искры подозрительности и неприязни, возникавшие всякий раз, когда кто-то из этого множества смотрел на Жискара.

Однако как-то раз Фастольф оказался на конференции с небольшим количеством участников. И Жискару удалось иметь дело с индивидуальным мозгом, что было важно.

Их пребывание на Земле близилось к концу, когда Жискару наконец удалось остаться наедине с Бейли. Минимально воздействовав на несколько мозгов, он добился своего — объявили перерыв.

— Не думайте, что я игнорировал вас, Жискар, — виновато сказал Бейли. — Просто у меня не было случая побыть с вами. Я не такая уж большая шишка и не могу распоряжаться своим временем.

— Я так и понял, сэр, но сейчас мы можем побыть вместе некоторое время.

— Да. Доктор Фастольф сказал мне, что Глэдия живет хорошо. Но он мог сказать так по доброте душевной, зная, что я хочу услышать. Вам я приказываю говорить правду. У Глэдии все в порядке?

— Доктор Фастольф сказал вам правду, сэр.

— Надеюсь, вы помните, что, когда мы в последний раз виделись на Авроре, я просил вас охранять и защищать Глэдию?

— Друг Дэниел и я, сэр, помним вашу просьбу. Я устроил так, что, когда доктора Фастольфа не станет, мы с другом Дэниелом перейдем в собственность мадам Глэдии. Тогда у нас будет еще больше возможностей оберегать ее.

— Это будет уже после меня, — печально сказал Бейли.

— Я понимаю, сэр, мне очень жаль.

— Ничего не поделаешь, но кризис наступит — должен наступить — раньше смерти доктора Фастольфа. Но все равно после моей.

— Что вы имеете в виду, сэр? Какой кризис?

— Жискар, кризис может наступить, доктор Фастольф говорит на редкость убедительно. Есть и другие факторы, действующие вместе с ним, и это обеспечивает выполнение задачи.

— И что же, сэр?

— Все чиновники, с которыми виделся и говорил доктор Фастольф, теперь с энтузиазмом поддерживают эмиграцию. Раньше они не одобряли ее, или, во всяком случае, относились к ней сдержанно, а теперь, коль скоро власть предержащие отнеслись к проекту благосклонно, другие последуют за ними. Это будет похоже на эпидемию.

— Но ведь вы этого хотели, сэр?

— Да, но такого я, пожалуй, не ожидал. Мы начнем распространяться в Галактике, а что, если космониты не последуют нашему примеру?

— А зачем им отказываться?

— Не знаю. Я высказываю предположение. Что, если они этого не сделают?

— Тогда Земля и планеты, которые заселит ее народ, станут сильнее, как вы сами говорили.

— А космониты ослабеют. Но какое-то время они будут сильнее, чем Земля и Поселенческие миры, хотя разница будет резко сокращаться. Космониты неизбежно станут рассматривать землян как растущую опасность и наверняка решат, что Землю и поселенцев надо остановить, пока не поздно, и принять для этого крутые меры. Это и будет период кризиса, который определит всю будущность человечества.

— Я понимаю вашу точку зрения, сэр.

Бейли задумался, а потом спросил шепотом, словно боялся, что его подслушивают:

— Кто знает о ваших способностях?

— Из людей только вы, но вы не можете сказать об этом другим.

— Знаю, что не могу. Дело в том, что не Фастольф, а вы осуществили поворот на сто восемьдесят градусов и сделали всех чиновников, с которыми вошли в контакт, ярыми сторонниками эмиграции. И вы сделали так, что Фастольф взял сюда вас, а не Дэниела. В вас все дело, а Дэниел мог бы только отвлекать внимание.

— Я чувствовал необходимость свести персонал к минимуму, чтобы избежать трудностей со стиранием обидчивости людей. Мне очень жаль, сэр, что вы не встретились с Дэниелом. Я вполне сознаю ваше разочарование.