— Если тебе надо будет поговорить, то не стесняйся. Лучше матери тебя никто не поймет.

Вот и вся головомойка. Иногда плохо выглядеть — это очень даже хорошо. Только вот в школу теперь приходится выходить на пятнадцать минут раньше.

В раздевалке я почти не слушала, что обсуждали Варя, Настя и прилипшая к нам с самого утра Ласкина. Они как-то загадочно перешептывались и пересматривались, явно задумывая какую-то пакость. Волоточина влетела за две минуты до звонка, взъерошенная, с блестящими шальными глазами.

— Ты чего вся в черном? — мимоходом бросила она мне. — Кто-то умер?

— Почему это?

Женя неопределенно махнула рукой, вешая куртку на крючок и быстрым шагом направляясь к лестнице.

— В готы переквалифицировалась, — на ходу сообщила я. — Уж больно на каблуках ходить неудобно. Не выходит из меня гламурной кисы.

Все засмеялись. Даже Настька, видимо не уловив, где опасность. Странно, но я уже несколько дней ходила на каблуках, а легче не становилось. Ноги все так же болели и ныли, мне было неудобно, а самое главное — я не чувствовала себя устойчивой.

— Ты чего такая кислая? — пихнула меня локтем Варя.

— Не выспалась. Ходила вчера на свиданку в полночь.

— С вампиром? — Ласкина тряхнула хвостиками.

— С оборотнем? — заломила Варя ручки.

— Ненормальная! — фыркнула Женя.

— Как романтично! — закатила глаза Настя.

— Какой ужас, — вздохнула я.

— Это же очень опасно! — вдруг в один голос воскликнули Варя и Лена.

Все, сейчас начнется.

— Ага, такое только Птица могла придумать, — рассмеялась Женя.

— Это чтобы никто не видел, как ты на каблуках ходишь? — не унималась Андреева.

— Ярик, ты аккуратнее, сейчас столько маньяков вокруг, — подергала меня за рукав Ласкина. — Ты очень рисковый человек.

— Да ладно! Настоящий риск — это когда красишь ногти, а жидкости для снятия лака нет. Вот тут не дай бог рука дрогнет, сразу всю работу смажешь, — поделилась наболевшим Настя.

И я порадовалась, что мы уже пришли в кабинет. Иначе я бы им тоже чего-нибудь умного завернула.

Урок по основам безопасности жизнедеятельности шел как обычно — первую половину занятий полковник честно проспал, вторую что-то бормотал невнятное про организацию инженерной защиты населения от поражающих факторов чрезвычайных ситуаций мирного и военного времени. Варька вязала какие-то узлы, пыхтела, высовывала язык, кусала губы, мучилась, но старательно запихивала кончики нитей в петли. Я слушала диск, который подарил мне Ахмед. Надо же, сейчас нашла его в сумке… А до этого совсем позабыла, позабросила. Интересно, а он придет сегодня на пустырь или нет? Чего-то я по нему уже соскучилась.

— Что с тобой? — шепотом спросила Варя, когда гундеж полковника стал совсем невыносимым.

— Ахмед, кажется, не оценил того, что я в кого-то влюбилась.

— Я бы тоже не оценила, — дернула плечом Варя. — Между прочим, я тебя предупреждала.

— Иди отсюда, тоже мне, ворона местная, — нахмурилась я.

Варя тяжело вздохнула, как бабушка, которая в очередной раз проучила внуков.

— А куда ночью моталась?

«Только, Ярик, давай договоримся. Мы никуда с тобой не ездили, никого не ждали и вообще не было ничего». — «Почему?» — «Потому что я не хочу, чтобы все считали мою сестру лохней, которую развели, как малолетку. Сама понимаешь, говорить будут на тебя, а у меня репутация». — «Была б репутация».

— Никуда. Так… пошутила…

— А спортсмен твой как?

— Нормально. Чего ему будет?

— Я слышала, что его опять в Штаты зовут. Вчера по телевизору говорили. Типа какой-то клуб хотел его купить, а его отец чего-то там против был, вроде как денег они за него мало дали. Матвея твоего показывали. Ох, Птица, такой он хорошенький! А ты с ним уже целовалась?

И вот что мне ей ответить? Не то чтобы мы целовались, мы и за руку нормально не держались.

— А то, — посмотрела я на подружку игриво. — Конечно целовались. Куда ж без этого!

— Я бы с ним тоже поцеловалась, — хлопнула она невинно ресничками. — Красавчик такой.

— А я сегодня пойду на тренировку, — мечтательно хрустнула я суставами, от всей души потягиваясь. — Знаешь, как я по ним соскучилась?

— Странно, мне казалось, ты все бросила ради своего хоккеиста.

— Подкалывай-подкалывай, мелкая ведьма.

Варька прыснула в кулачок, уткнувшись лбом в парту. Только плечи вздрагивают. Как-то я не подумала… Если я поздно вернусь, то Ахмеда уже не увижу. Эх, хоть бы он мне знак какой подал — типа люблю тебя, все сделаю, звезду там с неба, или луну, или чудище какое морское да цветочек аленький. Я бы хоть могла из чего-то выбирать… Я шмыгнула носом. Надо еще на йогу ходить регулярно. Она расслабляет, а то у меня не жизнь, а сплошной стресс.

В обед, когда я окончательно проснулась на уроке физики (и то только потому, что Пушку приспичило пообщаться со мной у доски, где я получила тройку с пятью минусами и угрозу больше никогда ничего не получать выше двойки), позвонил Матвей. Он был бодр, весел и говорил так, словно вчера ничего не произошло. Звал на тренировку, сказав, что на ней будут чуть ли не все хоккейные звезды. Я подумала-подумала и решила, что надо ехать. Заодно вечером и с Ахмедом увижусь. Лариску только жалко — опять пропущу занятия. Но, с другой стороны, когда еще лично с Третьяком познакомишься?

Мотя встретил меня точно так же, как встречал до этого, — сделав вид, что понятия не имеет, кто я такая. Он был со своими ребятами, шутил, что-то обсуждал, травил байки и всячески развлекался. Мы же с Лапой и Оливкой держались в стороне. Только девочки между собой болтали и хихикали, а я стояла как не пришей кобыле хвост — ни туда ни сюда.

— А что сегодня за мероприятие? — решилась спросить я.

— Да обычная тренировка, — пожала плечами Оливка. — Только потом будет что-то типа совещания, вот они и хотели посмотреть, как команда тренируется.

— И что? Будет сам Третьяк?

— Почему нет? Он такой классный дядька. У меня и фотографии с ним есть, и автографы, он даже мне личную ручку как-то оставил.

— Ух ты! Вот прям так? Запросто?

— Ага. Чему ты удивляешься?

— Не могу поверить.

Девочки рассмеялись. Нам разрешили пройти в зал в ту самую ложу, где в прошлый раз находилась пресса. Только в этот раз около окна стояли какие-то мужчины в количестве пяти человек и беседовали. Мы же забились в угол и старались не попадаться им на глаза. Среди мужчин я узнала знакомый профиль. Третьяк Владислав Александрович — живая легенда хоккея. У меня аж ноги подкосились от восторга. Больше я не видела никого. Вообще. Я наблюдала, как он общается с людьми, как говорит, как жестикулирует и улыбается. Мне было интересно абсолютно все, я ловила любое его движение, старалась запомнить его навсегда, чтобы потом рассказать внукам, что находилась в одном помещении с человеком, который еще при жизни вошел в историю. Владислав (тут я особенно возгордилась, ведь наши имена так похожи!) Александрович несколько раз поймал мой взгляд и два раза улыбнулся мне. Представляете, он улыбнулся лично мне! Ни кому-то там вдалеке, а именно мне, Ярославе Сокол! Потом пришли Матвей и его тренер. Мотя был в форме и тапочках. Это так смешно выглядело, что я невольно заулыбалась. Они что-то обсудили с Владиславом Александровичем. Я робко переминалась с ноги на ногу, не понимая, как можно попросить у него автограф. Мотя вообще в мою сторону даже не глянул. Ну как так можно? Видимо, мужчины как раз и ждали этого разговора с тренером и капитаном команды. Как только те ушли, они тоже засобирались. И я поняла, что вот он мой звездный час! Со всех ног я кинулась за группой, крича от нервов нечто вроде: