— Этот тип был слишком пьян для этого.

— Ты хочешь сказать, что кончают с собой лишь в трезвом виде?

— Я хочу сказать, что я вообще-то собиралась съездить сегодня в «Парус» — допросить горничную и охранника, что дежурили в ту ночь. Сегодня как раз их смена. Я только дожидалась результатов из ЭКУ. Поедем, Катя? А потом ко мне махнем — ужинать.

— Эксперт сказал, что этот Авдюков перед смертью ужасно мучился, — сказала Катя, когда они шли через двор к стоянке машин.

— Свидетели в один голос твердили — он так орал от боли, что перебудил всех в ту ночь. — Марьяна направилась к стареньким белым «Жигулям». Катя помнила то время, когда подруга ее только-только училась их водить. «Жигульки» были бросовые, купленные по случаю, по дешевке. Заводились они иногда с третьего, а иногда и с пятого раза.

— А все-таки забавно вышло, — сказала Катя. Они сидели в салоне, Марьяна сражалась с зажиганием. — С этим Буркиным и с этим вашим Мамонтовым.

— Придурки. — Марьяна резко повернула ключ — вторая попытка. — Лгуны чертовы!

— Нет, не скажи, этот толстенький — Буркин, поступил благородно. Раненный, из больницы приехал выручать приятеля.

— Идиот. И главное, у меня руки в отношении него связаны, — Марьяна покачала головой. — Официально он ведь пока лечится в стационаре. К койке прикован, злодей. Все, что я могла с ним сделать, — припугнуть, чтобы будущее светлым, безоблачным не казалось. Пистолет-то мы ведь у него изъяли… А в отношении его дружка, лгуна, у меня и этой зацепки нет. Он свою пушку выбросил, а может, где-то припрятал. Дурак-дурак, а догадался.

— Они мальчишки еще совсем, — примирительно заметила Катя. — Надо же, дуэль затеяли… Вроде из-за женщины какой-то…

— Эти мальчишки, как ты их именуешь, наши с тобой ровесники. И разгуливают по городу со стволами. И пускают их в дело, когда им заблагорассудится. Им место в камере — только за одну эту наглость, понятно?

— Понятно, — Катя вздохнула.

Марьяна снова попыталась включить зажигание — и снова неудачно.

— И все же я бы не стала с ними вот так, — тихо сказала Катя.

— Как так?

— Ну, так… как ты.

— Как я? — Марьяна посмотрела в зеркальце, откинула со лба волосы. — А почему? Ты считаешь, что я несправедлива, необъективна?

— Марьяна, что ты меня спрашиваешь, зачем?

— Знаешь, а ты не первая мне это даешь понять. Мне тут один жук — точнее, наш начальник криминальной милиции — тоже высказал: поэтому, говорит, вас, Марьяна Ивановна, и муж бросил. Впиваетесь вы в человека, как ядовитая змея, извините уж за прямоту и резкость, как кобра, — Марьяна передразнила «жука». — Дружки они с моим благоверным были. Он его сейчас тоже в академию тянет — на повышение…

— К тому, что произошло у вас с Максимом, все это не имеет ровно никакого отношения, — сказала Катя. — Что «это»?

— Мамонтов, Буркин, их дуэль, пистолет, дело уголовное.

Марьяна усмехнулась и — завела машину. Сразу дала газа — рывок, и они выехали со стоянки.

— А почему порой не отказать себе в таком маленьком удовольствии? — спросила она. — А, Катюш?

— В каком удовольствии?

— Быть злой и несправедливой. К ним. Коброй побыть, а? Они же этого не стесняются — жалят нас. Как можно больнее стараются ужалить, не жалеют. Так что ж нам-то церемониться?

— Верочка как, здорова? — спросила Катя после паузы — нет, Марьяна, лучше поговорим о детях. Смягчимся ожесточенным сердцем. — В садике она?

— Старики ее мои забрали. У папы отпуск, они сейчас в Подлипках, в санатории. Звонят мне по вечерам. Верка смеется — как колокольчик серебряный заливается. — Марьяна уверенно вырулила на шоссе. — Там они неделю всего, а я уже скучаю по ней. Такая тоска…

Их обгоняли машины — дребезжащие «девятки», потрепанные «БМВ», черные джипы, неизвестно какого года выпуска, «Газели» с брезентовым верхом, грохочущие грузовики. Водителями были сплошь мужчины. Над шоссе реяли клубы выхлопных газов, сигаретного дыма, пыли, обрывки залихватских песен из динамиков, врубленных на полную мощность магнитол.

А мимо проплывали поля, леса, окутанные зеленой майской дымкой, сотканной из первых клейких листочков, лопнувших почек, солнечных пятен. Миновали мост через овраг. Впереди синело озеро — Катя даже зажмурилась на секунду от брызнувшего в глаза света.

— А вон и «Парус», — кивнула Марьяна. — Почти приехали.

На противоположном берегу озера среди хвойного бора стояли корпуса из стекла и бетона под разноцветными крышами. «Парус» больше всего был похож на сказочный замок — стеклянные переходы, балконы, лоджии, причудливые башенки. В десятках окон отражалось солнце. У новенького причала покачивались белые катера и моторные лодки.

Территория отеля была обнесена прочной оградой. На въезде стояла стилизованная под швейцарский домик сторожка охраны. Марьяна предъявила свое удостоверение охраннику, тот ушел звонить на рецепцию — управляющему. Пришлось ждать.

— Дорогой отель, сразу видно, — заметила Катя. — И вроде бы так бдительно охраняется…

Наконец их пропустили. Правда, машину попросили оставить на стоянке. «Жигульки» выглядели уж слишком того… дохло.

В холле главного корпуса у стойки рецепции их встретил дежурный менеджер — молодой, в строгом деловом костюме. Он ценил свое и чужое время и поэтому был весьма краток и вежливо сух.

Пока Марьяна обсуждала с ним чисто деловые, процессуальные вопросы (в «Парусе» были осведомлены, что по факту гибели их постояльца ведется следствие), Катя разглядывала холл — богато, если не сказать помпезно. Прекрасные ковры, хрусталь, бронза. Но пусто. Межсезонье, короткое затишье в преддверии летнего отпускного бума.

— Если можно, сначала я хотела бы еще раз осмотреть двести второй номер. А потом побеседовать с горничной Мизиной и охранником Лосевым, — донесся до Кати голос Марьяны.

— Пожалуйста, мы сразу заявили, что открыты для следствия. Это происшествие, этот несчастный случай для нас такая неожиданность, такая неприятность… Ничего подобного не было за все пять лет существования отеля, — менеджер развел руками. — Это какое-то роковое стечение обстоятельств… Мизина на своем рабочем месте, на этаже. Я вас лично провожу. Одну минуту, только возьму ключ от двести второго.

Поднялись на стеклянном лифте на второй этаж.

— Сюда, прошу, — пригласил менеджер. — Вы будете опять составлять протокол?

— Нет, я просто еще раз осмотрю номер, — сказала Марьяна и улыбнулась Кате. Она явно давала ей возможность самой увидеть то место, где все и произошло.

У лифта начинался просторный светлый холл с мягкой мебелью, в обе стороны от холла шли коридоры, куда выходили двери номеров. Катя обратила внимание: в коридорах тоже были постелены мягкие ковры. Они скрадывали шум шагов. В «Парусе» покой клиентов ценился на вес золота.