нет, я не безбожница, кума. Просто эти моления мне не по нраву. Разве можно верить молитвам этого бесстыжего парня?

Они замолчали. Дона Оливия то и дело заходила на кухню и, ни на что не глядя, тут же уходила.

— Вертится тут под ногами, как веретено. Смотреть тошно!

— Это болезнь, кума Мариана. Обычная мания. Жена сеньора Жоакина Линса из Пау-Амарело, к примеру взять, все ездила верхом. Скакала, скакала, да и свернула шею. Мания — это дьявольское наваждение.

— У старика, видно, тоже мания. Что же это еще? Он привязался к Флорипесу и, как только близится вечер, велит ему звонить в колокол. И вот они курят ладан в молельне. Послушайте, кума, скажу вам откровенно: мне даже страшно, боюсь, как бы в этом доме не случилось чего.

Старая Адриана закончила свою работу.

— Кума Мариана, дона Амелия хотела поговорить со мной, не могли бы вы ее позвать?

Как раз в эту минуту вошла дона Амелия.

— Сеньора Адриана, можно вас на минутку?

Они вошли в пустую гостиную, где пахло сыростью. Высокие стулья выстроились в ряд перед двумя диванами; на стене картины, огромное зеркало.

— Сеньора Адриана, ваш муж заходит к нам и забивает Луле голову всякой ерундой. А Лула всему верит. Я случайно слышала последний разговор между сеу Виторино и моим мужем. Луле не следует впутываться в политику. Вы ведь знаете его.

— А что Виторино говорил полковнику, дона Амелия?

— Речь шла о выборах и о деле арендатора, мастера Жозе Амаро. Это человек очень грубый. Отец рассказывал мне, что старый Амаро убил кого-то в Гойане.

— Дона Амелия, не беспокойтесь, я постараюсь, чтобы таких разговоров больше не было. С Виторино прямо беда. Он все время впутывается в эти дьявольские интриги.

— Сеньора Адриана, возьмите себе парочку кур.

— Не надо, дона Амелия. Мне ничего не надо.

— Я вас прошу, дона Адриана, возьмите курочек, они вам пригодятся.

Когда старая Адриана вышла из гостиной на воздух, ей показалось, будто она вырвалась из тюрьмы. Она направилась домой. Куры — подарок доны Амелии — спокойно сидели в корзинке, которую она несла на голове. Солнце нещадно палило, но под сенью кажазейр было даже прохладно. Старая Адриана шла по дороге, думая о хозяевах каза-гранде. Каждый раз, когда она возвращалась от них, у нее возникало какое-то необъяснимое чувство. Что это за люди, почему они так не похожи на других? Она никогда не понимала их. Ей вспомнился старый негр Макарио — невольник капитана Томаса, который был предан ему до самой смерти. Старая Адриана остановилась у дома, где жили сестры сеу Лусиндо. Хорошие они женщины, тихие, мирные, целыми днями вяжут кружева.

— Зайдите, дона Адриана. Лусинда совсем разболелась. У нее нога распухла и все нутро жжет.

Старая Адриана вошла в комнату, где на циновке лежала больная. Глаза у нее запали, лицо сморщилось и стало землистого цвета, совсем как у покойницы.

— Это вы, дона Адриана? — спросила она, узнав ее по голосу.

— Я, дона Лусинда, принесла вам парочку кур.

Старуха была так плоха, что едва могла поблагодарить. Сестры стали рассказывать о ее болезни.

— Мы не хотим сказать ничего дурного, но Лусинда винит во всем мастера Жозе Амаро.

— При чем же тут он, дона Марикита?

— А вот при чем. Лусинда сидела у дороги, вон там, возле мастикового дерева. В это время мастер Жозе Амаро возвращался из Санта-Фе. Лусинда говорит, что, едва завидела, как он ковыляет, ей сразу же стало не по себе. Мастер остановился возле нее, чего он раньше никогда не делал, и спросил, как здоровье. Она ответила: «Слава богу, ничего!» А тот посмотрел на нее своими желтыми глазами и опять спросил: «Слава богу или слава дьяволу, дона Лусинда?» Лусинде показалось, что перед ней сам дьявол. С того самого дня у нее и появилась эта хворь.

— Все это ерунда, дона Марикита. Откуда у него может быть такая сила?

Но старухи не соглашались. Они считали, что мастер Жозе Амаро сглазил сестру.

Сеньора Адриана еще немного поговорила с ними и стала прощаться: ей хотелось прийти домой засветло. Когда она вышла на дорогу, то вновь почувствовала себя свободной, точь-в-точь как после гостиной доны Амелии. Неподалеку от дома шорника ей повстречалась негритянка, которая по ночам ловила рыбу на реке. Адриана хотела пройти мимо, но та ее остановила.

— Сеньора Адриана не хочет разговаривать с бедняками? Сеу Виторино только что здесь проехал, он очень торопился. Сказал мне, что едет в Пилар. Что пишет ваш сын, дона Адриана?

Пришлось остановиться и сделать вид, что она очень рада встрече с негритянкой.

— Вы уже слышали, дона Адриана? Говорят, мастер Жозе Амаро повадился бродить по ночам. Я его иногда встречаю здесь на берегу реки; какой-то он чудной. Сдается мне, с ним что-то неладное.

Старой Адриане не хотелось говорить: все это казалось ей нелепостью.

— Сеньора Маргарида, я не люблю толковать о таких вещах. Я очень люблю кума, а кума Синья — просто святая.

— Я ничего не хочу сказать плохого. Но только я встретила его здесь ночью, он был сам не свой; ну зачем человеку бродить по ночам, дона Адриана?

— Мне пора, а то скоро стемнеет.

Болтовня негритянки ее раздражала. Не хватает еще увидеть, как кум бродит ночью, точно дикий зверь. Она подумала о своем сыне Луисе, которому мастер Жозе Амаро приходился крестным. У сына не было ничего общего ни с горемычным отцом, ни с жизнью семьи. Мальчик был так непохож на Виторино: спокойный, ласковый, нежный. Она согласилась, чтобы он пошел в моряки, только бы не страдал из-за своего отца. У доны Адрианы сжалось сердце при воспоминании о сыне. Должно быть, он уже плавает по морям. Время от времени он писал ей, но ни разу не приезжал домой. Уехал он в Рио-де-Жанейро в школу юнг, и сейчас, наверное, уже получил назначение. И все это из-за отца. От нее бы он не уехал, он сбежал из-за него. Она медленно шла по пустынной дороге, думая о своем любимом сыне, которого, вероятно, больше никогда не увидит. Луис очень переживал за отца. И было из-за чего! Ведь его наградили прозвищем, над ним все потешались и издевались. Бедный Виторино! Иногда она теряла терпение и была с ним груба. Мастер Жозе Амаро часто говорил ей: «Кума Адриана, с таким человеком, как ваш муж, не оберешься хлопот!» Но что делать, как изменить жизнь Виторино? Все, что терпеливая жена могла сделать, она уже сделала. Она