девушка. — Их же потом… убили. Кажется.

— Тогда получается, — Тохе стало не по себе, — англичане или американцы, а это был американец, стопудово, могут меня вернуть домой, а наши… нет… Стало быть, я зачем-то нужен пиндосам. Зачем? Фигня какая-то.

В косяк постучали.

— Разрешите, господа?

Тоха с Настей обернулись. В проёме стоит Василий Фёдорович Голицын с «керосинкой» в руках. Княжна не закрыла дверь.

— Да, конечно, — пригласил Тоха.

— Прошу прощения, Антон Дмитриевич, дверь открыта, и я случайно услышал разговор. Не пришло ли время объяснить?

Тоха почувствовал, как загорелись щёки. Интересно, что слышал князь? Только концовку, или, как, кроме всего прочего, признался в любви его дочери?

— Конечно, Василий Фёдорович. Время пришло, — программер посмотрел на княжну. — Уже пришло.

— Тогда, ужин ждёт.

— Вот здорово! — Ромыч вскочил с кресла. — Я ужасно голоден.

Прошли в столовую. Княгиня уже там.

За скромным ужином поговорили о политике, о ситуации на фронте, в Петрограде. Выпили по паре бокалов красного вина за счастливое возвращение младшего Голицына.

Надежда Сергеевна не сводит глаз с вернувшего сына. Настя с едва скрываемым нетерпением и любопытством поглядывает на Тоху, но в семье не принято важные дела обсуждать за едой.

Роман спросил, куда подевалась мисс Роуз. Он не в курсе, что грымза-англичанка уж месяц как свалила в свой Лондон.

Когда с едой покончили, Василий Фёдорович предложил всем пройти в просторную гостиную. Мол, Антону Дмитриевичу есть что рассказать. Распорядился подать чай.

По дороге программер сбегал в свою комнату за письмом, что бросил на столе, когда уходили в столовую.

В гостиной устроились в удобных креслах за круглым столом. Напротив Тохи князь с княгиней, справа — Роман, слева — Настя.

На столе и на комоде горят «керосинки».

Истопник Степан внёс здоровый самовар с кипятком. Дворецкий Тихон — поднос с высоким фарфоровым чайником и пятью фарфоровыми чашками. Рядом с каждой — чайные ложки. Гостиную наполнил запах мяты. Горничная Татьяна внесла тарелку с печеньем и сахарницу. Когда прислуга сноровисто расставила всё на столе, князь попросил их оставить и обратился к попаданцу:

— Итак, Антон Дмитриевич, мы вас слушаем.

— Ну, — начал Тоха. — Так много нужно рассказать. Даже не знаю, с чего начать.

— А вы начните с начала, — улыбнулась княгиня.

— С начала? — вздохнул Тоха, почесав голову. — Ну что ж, с начала так с начала. Тогда… давайте так. Сначала я всё расскажу, потом, Ром, ты, а уж тогда вопросы. Годится?

Все оказались «за».

— Думаю, моя биография никому не интересна…

— Ну почему же, Антон Дмитриевич? — с улыбкой перебила Настя. — Вы никогда не рассказывали о себе, ссылаясь на потерю памяти, которой, как оказывается, не было.

— Настенька, не вежливо перебивать, — упрекнул княжну отец.

— Прошу прощения, — девушка на мгновение опустила взгляд.

— Хорошо. Начну с того, что родился в Москве, пятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто второго года. Работаю программистом в фирме «Либерсофт». Занимаюсь разработкой компьютерных игр. Что это такое, позже объясню, если будет интересно. Отец — бывший военный, старший прапорщик запаса. Воевал в Афганистане. Мама работает дежурной по станции метро. Попал сюда из Москвы две тысячи пятнадцатого. Начало двадцать первого века…

Тоха рассказал, как после пьянки, именуемой корпоративом, оказался на нейтральной полосе Юго-Западного фронта, о плене у австрийцев, допросе у майора фон Лукаса. Как его вытащила из плена разведгруппа казаков-пластунов, которой командовал Роман. Он то и посоветовал гостю из будущего симулировать потерю памяти.

Пока попаданец рассказывал, Надежда Сергеевна разлила всем чай. Тоха взял паузу и отхлебнул из фарфоровой чашки горячий напиток.

Все смотрят на него, словно заворожённые. Все, кроме Ромыча. Настя лишь молча хлопает глазами, рот чуть приоткрылся. Подумалось, что Тохины современницы выдали что-нибудь типа «Фигасе!», «Хренасе!», «Охренеть!» или что-нибудь покруче.

В конце концов, княжна произнесла:

— Ты… это… серьёзно?

— Да, Насть, абсолютно серьёзно. Дальше ещё прикольнее… в смысле, интересней…

Тоха рассказал о допросе в русской контрразведке, о том, что благодаря стараниям Романа, его взяли на службу в обозную роту сорок четвёртого Камчатского пехотного полка в чине подпоручика. Как пришлось поучаствовать в бою, когда немецкие уланы погнали русскую армию и налетели на их обоз. Описал странное ощущение «трубы», возникшее при стычке с врагом, что называется, лоб в лоб. Эта «труба» мешала Тохе прицелиться в немца. Как Роман раздавил майского жука, а тот оказался дроном. И, наконец, о встрече в поезде с сотрудниками некой Хронослужбы из двадцать четвёртого века. Те пытались вернуть его обратно, но не вышло. Описал странную бело-синюю вспышку. Рассказал, как они с Настей сбежали от красногвардейцев с Фонтанки. Там тоже появилась такая же вспышка, и люди, представившиеся сотрудниками русской Хронослужбы, исчезли в этой вспышке.

— Я тоже видела эту вспышку, — вставила Настя.

Князь пожурил дочь за то, что без спроса ушла из дома. Но всем было пока не до этого.

Закончил Тоха тем, что завтра сюда прибудет капитан Прилуцкий и на многое прольёт свет. Только тот Прилуцкий, кого знает Тоха, и тот, кто разговаривал с Романом, разные люди. Программер зачитал послание от Хронослужбы.

Василий Фёдорович попросил письмо. Тоха протянул листок князю.

— Цветной портрет… пожалуй… фотография⁈ Прямо на обычной бумаге! Интересно и орфография странная.

— Да ничего особенного, Василий Фёдорович. В моё время бумажную фотографию заменила цифровая. Любой человек может сделать фотку, хоть цветную, хоть чёрно-белую, обработать, если нужно, отправить друзьям по «электронке», «вайберу», «вотсапу» или любому другому мессенджеру, распечатать. Да всё, что угодно.

— Что это? «Электронка», «вайбер», «вотсап»? — поинтересовался князь и передал письмо жене и дочери.

— Ну это… — Тоха привычно почесал голову. — Долго объяснять, Василий Фёдорович, если просто, системы мгновенной связи с любым абонентом в любой точке земного шара, где есть приёмник и передатчик. А если задействовать спутник, то в любой. Но спутник не всем по карману.

— Это ещё что! — воскликнул Роман. — Дай-ка мне письмо, сестрёнка. Оно может растворяться в воздухе и собираться обратно.

Поручик дважды сложил листок и сжал в середине. Бумага замерцала, но ничего не произошло. У Тохи сжало сердце, потемнело в глазах. На лбу выступила испарина. Он откинулся на кресле потёр грудь.

— Что с вами? — всполошился князь.

Настя вскочила и тут же оказалась рядом.

— Антош, что такое?

— Не знаю, — проговорил попаданец.

Неожиданно прошло.

— Уф, отпустило.

— Может вам врача?

— Спасибо, Василий Фёдорович, не нужно.

— Ну-ка, ну-ка, — поручик как-то странно посмотрел на Тоху. — отпустило, говоришь? А так? — он снова сжал листок.

Программер вновь покрылся холодным потом. Сердце опять закололо, пульс подскочил.

Отпустило.

— Как сейчас?

— Нормально.

— Знаешь, Антон это письмо на тебя как-то действует. В Харькове Прилуцкий показал, что если надавить здесь, оно рассыпается на атомы. А если потом сделать вот так, — Роман плавно сложил пальцы щепотью, — письмо соберётся вновь.

Он вернул листок программеру.

— Теперь твоя очередь, — Тоха посмотрел на поручика.

Тот кивнул и рассказал, как у него получилось что-то вроде раздвоения личности. Когда после боя с уланами Вильгельма они уходили в тыл, то заночевали в лесу. Тоха рассказывал казакам о своём появлении в этом мире. С другой стороны возникало смутное ощущение, что поручик в лесу со своими казаками и примкнувшими кубанцами. К ним присоединился Прилуцкий, представившись сначала капитаном контрразведки одиннадцатого корпуса, а потом — капитаном Хронослужбы Русской Конфедерации.

Роман помнит, как писал письмо отцу, и в то же время, получал письмо от Прилуцкого для Тохи.

— Мы получили твоё письмо, — подтвердил князь.

— И вот я привёз это письмо, — Роман указал на лежащий на голубой скатерти сложенный листок. — В Харькове эти обе реальности как бы соединились в одну. Я точно помню и знаю, что сидел в лесу с тобой, и ты рассказывал свою историю казакам. Потом в Харькове я лично посадил тебя на поезд до Петрограда. И помню, как в том же лесу, в это же время общался с Прилуцким, и в Харькове зачем-то заглянул в ресторацию, потом подошёл к Петроградскому поезду, и вот там второй раз столкнулся с Прилуцким. Он мне кое-что рассказал про эту… м-м… хронофизику, но это сейчас не столь важно. Если Прилуцкий завтра приедет, то расскажет сам, если будет интересно. И, как ты уже сказал, Антон, тебе незачем прогуливаться по Литейному.

Тоха промолчал.