«Похоже, – думаю я, – в конце концов мы с ней всё-таки станцуем».

Глава 10

Цена одиннадцати секунд

Время имеет грандиозное значение для всех семи талантов аргоси.

Арта локвит учит нас улавливать совершенно разный смысл коротких и длинных пауз в разговоре. Способность аргоси видеть сокрытое при помощи арта превис полностью зависит от того, сколько часов, минут или долей секунды мы можем на это потратить. Все танцевальные приёмы, которым Дюррал учил меня в арта эрес, тоже были связаны с чувством времени. А как насчёт арта фортезе – искусства стойкости, умения выдержать то, что другие не могут? Ну, тут время вообще самое главное.

По моим подсчётам Бинто требовалось одиннадцать секунд, чтобы добежать до сарая, отвязать Квадлопо и дать дёру. Одиннадцать секунд – это много, когда ты сражаешься, сдерживая смерть. Но я поклялась себе, что буду стоять в дверном проёме и следовать Путём Камня, пока не дам Бинто эти одиннадцать секунд.

Рука Лириды тянется ко мне. Я не пытаюсь оттолкнуть её, а поднимаю левый локоть и с размаху опускаю его на ладонь девушки. Возможно, ей наплевать на боль, но удар в нервный узел парализует руку и мешает Лириде схватить меня.

Это даёт нам одну секунду. Нужно ещё десять.

Двое других горожан нагоняют Лириду, оказавшуюся во главе стаи. Первый кидается на меня, и это большая удача. Всё, что нужно, – отклониться на пару дюймов влево. Он теряет равновесие и падает лицом вперёд. Я бью его каблуком по черепу и надеюсь, что через девять секунд позабуду отвратительный треск челюсти, сломавшейся об пол.

Девять секунд.

Следующий… Духи милосердные и жестокие! Это же просто мальчик! Мальчик лет одиннадцати. Он рычит и пытается укусить меня, как собака. Я хватаю пацана за волосы на затылке, поднимаю ногу и выбиваю ему зубы, разбивая нёбо. Он отшатывается, и это очень плохо, поскольку его место занимают двое милых людей с жаждой убийства в глазах. Вероятно, родители мальчика.

Ещё восемь секунд.

Я делаю шаг назад – раньше, чем собиралась, и оказываюсь прямо за дверным проёмом. Теперь двое не могут напасть на меня одновременно. Проблема в том, что в следующий раз, когда я сдам позиции, возникнет брешь, которая позволит остальным окружить меня.

Мать мальчика кидается вперёд первой. Я низко наклоняюсь, упираюсь плечом ей в живот и резко выпрямляюсь, перекинув женщину через себя. Я знаю, что она сейчас встанет на ноги и нападёт на меня сзади. Всё в порядке, это часть плана.

Семь секунд. Мне нужно всего семь секунд.

Отец мальчика получает удар в горло, и его шипение превращается в судорожные всхлипы. Кто-то оттаскивает его от двери, чтобы освободить место. Лирида вцепляется мне в руку. Хватка у неё сильнее, чем я надеялась, но она ненамного крупнее меня, а я стою, согнув колени, что даёт мне более надёжную опору.

Разворачиваясь, я дёргаю Лириду за собой и швыряю к женщине, которая пытается кинуться на меня сзади – как я и предсказывала. Похоже, это столкновение сбивает их обеих с толку, потому что они кружатся в отвратительном танце, кусая друг друга за шеи и раздирая ногтями мягкую плоть.

Пять секунд.

Безумие, заразившее это место, делается всё хуже. Сперва все горожане охотились за мной, но теперь Лирида рвёт глотку женщине, которая, в сущности, могла быть её лучшей подругой. Остальные столпились в дверном проёме, так что из него сплошь торчат лица и тянущиеся ко мне руки.

Ярость заражённых дала мне две драгоценные секунды. Я использую их, чтобы сделать выдох и открыть сумку-тубус. Однако, пока я выхватываю шпагу, самые сильные из горожан прорываются сквозь массу тел, и я знаю, что не смогу их сдержать.

Три секунды.

Всё, что нужно Бинто – ещё три секунды.

Лирида добирается до меня первой, оттолкнув в сторону крупного мужчину. Она делает это с такой силой, что я поневоле задумываюсь: не превратилась ли та короткая связь, мимолётное притяжение между нами, в жгучую ненависть, намного превосходящую жалкие возможности мышц и костей.

Я пытаюсь ударить её шпагой, но вытаскивать оружие было ошибкой. Я не могу сохранить нужную дистанцию между нами. Лирида хватает меня обеими руками за лицо, стискивая щёки, и сжимает изо всех сил. Кажется, она раздавит мне череп ещё раньше, чем дотянется зубами до горла.

Отшвырнув шпагу, я отпихиваю Лириду всем телом, но она продолжает надвигаться. Её губы приоткрыты, словно она хочет меня поцеловать, но шипящий звук, рвущийся из горла, недвусмысленно подсказывает, что это не так. Рот Лириды становится всё больше, будто она намеревается заглотить меня целиком. Я заглядываю в эту бездну и вдруг понимаю, что смотрю на железный наконечник стрелы.

Не успев понять, что происходит, я слышу свист второй стрелы. Она убивает человека, которого Лирида оттолкнула в сторону. Сама Лирида до сих пор пытается меня укусить, но силы уже покинули её. Я поворачиваюсь и дёргаю её голову вниз, роняя девушку на землю.

Потом я с кретинским видом оборачиваюсь, пытаясь понять, кто стреляет в толпу, нагромождая перед дверью тела, которые не дают остальным выйти.

Лицо моей спасительницы закрыто полупрозрачной бежевой тканью, ей обёрнуты голова, туловище и руки, словно вся её одежда состоит из единого куска льняного полотна, скреплённого коричневыми кожаными ремешками. В руках она держит четырёхфутовый лук, вроде тех, что используют конные воины Забана.

– На твоём месте я бы легла на землю, – сообщает она мне мелодичным голосом.

Я не могу понять, что у неё за акцент, и это меня тревожит. Как тревожит и то, что она говорит очень спокойно, будто мы беседуем о погоде.

– У тебя не хватит стрел на всех, – отвечаю я ей.

Я пытаюсь отбежать подальше от магистрата и оказываюсь между двумя крепкими мужчинами. Они так похожи, что обязаны быть братьями. Женщина с закрытым лицом приканчивает их парой стрел и неторопливо направляется ко мне. Она роняет лук, хватает меня за руку и дёргает, роняя на землю. Как раз в этот миг раздаётся грохот – оглушительнее любого грома. Он бьёт по ушам, и я чувствую спиной обжигающий жар, когда из магистрата вырывается яростное пламя.

– Лежи! – велит женщина.

Подняв взгляд, я вижу бестолково мечущихся горожан, ослеплённых дымом. Их одежда пылает, они превратились в живые факелы, рассеивающие ночную тьму.

Снова раздался жуткий треск – это провалилась крыша магистрата. Сквозь тонкую ткань льняного одеяния я вижу усмешку на губах женщины, которая только что спасла мне жизнь и обрекла всех остальных на гибель.

– Кажется, я переборщила со взрывчаткой…

Трещит пламя, и шипят безумцы. Вокруг нас – настоящая симфония хаоса. Я лежу на животе, уставившись на эту